Бизнес-блюз - Дмитрий Новоселов

– По-моему, – сказал я стоящему на пороге генералу. – Твоя слежка потеряла секретность.

– Дурак не поймет, а умных нету, – и на этот раз отличился Макарыч. – Зайдешь?

– Почему бы и нет.

Мы прошли в зал и сели на диван.

– С того раза кое-что осталось, – предложил сосед. – Будешь?

– Я в стадии ремиссии, – гордо заявил я. – Только, пожалуйста, без комментариев.

В комнатах у генерала все было по-спартански просто, мне кажется, что если бы не жена, то Макарыч установил бы в зале двухъярусную кровать, тумбочку с флагом и телевизор.

Телевизор был включен. В местных новостях показывали, как наш губернатор перерезал ленточку перед недавно отстроенным коровником, в одном из районных центров. Вокруг правителя стояли серьезные мужики с обвислыми щеками и дружно аплодировали. Вид у губернатора был такой, как будто он построил этот коровник своими собственными руками. Какой-то колхозник подошел к микрофону и стал слезно благодарить нашего вождя.

– Дорогой товарищ губернатор, вы так много делаете для тружеников села, – кипятился он. – Благодаря вашей неусыпной заботе мы с каждым годом живем все лучше и лучше. Спасибо вам, что вы не даете проклятым олигархам из Москвы в лице Пичугина разворовать наше народное богатство!

Генерал прикатил с кухни сервировочный столик, нажал кнопочку на пульте, прислушался к воцарившейся тишине, налил в рюмку пятьдесят грамм водки, выпил и закусил соленым груздем. Я проглотил слюну и ограничился одним грибком.

Кто-то мне хвастался, что может поддерживать беседу и вести задушевные разговоры на трезвую голову. Я очень сильно сомневался, что такое возможно, но решил попробовать.

– Давно собираюсь тебя спросить, – решительно начал я. – Что это ты там преподаешь в своем институте?

– Теорию самозащиты и безопасности.

– И в чем она заключается?

– В двух словах?

– В двух словах.

– Нужно знать опасность. Другими словами: ожидание опасности на девяносто процентов обеспечивает твою безопасность.

Пуля уселась мне на носки. Из уважения к генералу я ее не оттолкнул.

– Как это? – спросил я.

– Каждое свое действие ты должен оценивать с точки зрения наличия риска и опасности. Ну, например: вышел из дома, под ногами лед, перейди на другую сторону, потому что существует опасность упасть и разбить голову. Близко к стенам дома ходить нельзя, потому что может упасть сосулька. Все просто.

– А летом?

– А летом – кирпич.

– Значит нужно постоянно ждать опасность?

– Постоянно.

– Так и свихнуться не долго.

– Ничего подобного. Тренированному человеку незачем все время об этом думать. Он все делает автоматически. Подсознательно. Тем более что это нужно только тем людям, чья работа связана с экстремальными ситуациями.

– Это как раз про меня.

– А что экстремального в твоей работе?

– Все. То пожар, то воры, то конкуренты, то налоговая инспекция, то бандиты (теперь уже реже), то менты (они гораздо чаще), то кидалово. Доллар растет – херово, падает – еще хуже, и так далее, до бесконечности. Теперь еще это евро. Одна сплошная экстремальная ситуация. За последнее время ни одного хорошего известия.

– Дурак ты.

– Только не надо говорить, что я смерти не видел. Меня даже с моста кидали как Ельцина.

– Это все пройдет. Все еще сто раз изменится.

– Когда? – почему-то с надеждой спросил я. – После чего?

– Может, само собой, – генерал задумался. – А может, после какого-нибудь события. У каждого в жизни бывает событие, после которого все меняется. У каждого человека и у каждого поколения.

– А у тебя?

– Конечно.

– Победа?

– Когда случилась Победа, мне было шесть лет. Мал, конечно, но все помню. Это был такой восторг, время наивысшего счастья.

– В детстве любое событие – счастье.

– Согласен.

– Нам казалось, что после Победы все, все будет по-другому, – продолжил генерал. – Мы думали, что все изменится и вот теперь-то мы, наконец, заживем.

– А на самом деле?

– А на самом деле ничего не изменилось.

– Моя мать мне рассказывала, – сказал я, – что когда она училась в Москве в институте, ей удалось пробиться к дороге, по которой ехал в кортеже Гагарин после своего полета. Они с девчонками испытали такой восторг, какого у нее в жизни уже никогда не было. Им тоже почему-то тогда показалось, что теперь в их жизни все изменится, не за горами всемирное счастье. Именно за этим оцеплением весь мир перевернулся.

– А на самом деле ничего не изменилось?

– Ничего.

– Я лично знал Гагарина, – сказал генерал. – У него нет никаких заслуг. Только внешность и биография. Везунчик. Мало того, что этот мальчишка сам погиб, он еще разбил самолет и погубил прекрасного человека и опытного пилота.

Некоторые высказывания генерала меня раздражали. Я не сомневался, что в его рассказах процентов пятьдесят вранья. Зачем ему это, я не понимал. Может, виноваты маразм со склерозом?

– Вот я сейчас подумал, – продолжил Макарыч, – в моей жизни на самом деле было всего одно событие, после которого все изменилось.

– Какое?

– Это когда я, наконец, попал под женскую юбку. Ты помнишь, в ранней юности, как много тайн скрывал в себе этот предмет туалета? Так вот, после того, как мне удалось запустить туда руки и кхм… Все изменилось.

– Тоже мне событие.

– Для меня – да.

– А сейчас никаких тайн?

– Ну почему же? Тайны, они разные бывают, – улыбнулся генерал. – А у тебя что-нибудь подобное было?

– События, после которого моя жизнь полностью изменилась, в моей судьбе еще не было. Все шло гладко, по нарастающей.

– Значит будет. Вот-вот. Не кисни.

Между моей дверью и дверью генерала всего шесть метров. Это расстояние находится внутри дома, в самом его центре, но, почему-то, проходя его, я ощутил пределы и услышал шорохи вьюги. Я физически почувствовал, как нас засыпает, весь мир, весь дом, но это не снег, а изорванные в белые клочья листы бумаги, на которых была написана моя непонятная жизнь за последние пять лет.