Маскарад благих желаний - Галина Владимировна Романова

Он не сразу понял, что это она его окликнула. Просто повернулся на ее голос, уж очень тот был приятным. А она смотрит прямо на него и улыбается.

– Вы мне? – ткнул он себя пальцем в грудь.

– Вам, вам, – рассмеялась она. – Подходите, не стесняйтесь.

– А я и не стесняюсь, – пробормотал он, ощущая странное смятение. Подошел с улыбкой. – Какой же я молодой человек? Я уже…

– Так и мне не шестнадцать! – воскликнула она.

И рассмеялась: звонко, заразительно, как девчонка. Потом откинула с корзины белоснежное вафельное полотенце. А там обнаружилось сразу пять берестовых туесов с пирожками. С такими, как она и нахваливала, – пышными, румяными. Картинка была как из сказки. И Гришин незаметно для себя попробовал все.

– Очень вкусно! – похвалил он. – Вам надо магазин открывать, Валентина. – Они к этому моменту уже познакомились. Где-то на третьем пирожке, кажется. – Такое мастерство должно быть признано. А то я смотрю, покупателей на рынке мало. Продажа идет так себе. Я прав? – мгновенно проснулся в нем не до конца уснувший бизнесмен.

– На рынок местные мало ходят. Либо с Москвы продукты везут. Либо доставку организовывают. Или в местные супермаркеты идут. Рынок для них – неприлично, – пояснила Валя, слегка поскучнев. – Вот, Михаил, если честно, то занялась я этим от безделья. Всегда готовила и пекла отлично. Семью кормила. А потом… Муж помер. Дети разлетелись. У всех свои семьи. Живут далеко. Общаемся только по видео. Редко навещают. Подруги в Москву перебрались. Новые коттеджи наши старые домики совсем выдавили. Земля дорого стоит, подруги и решились на продажу и переезд. Местные в Москву едут. А москвичи сюда. Чудно, правда?

Он согласился. Сам был из таких.

– А я все не решусь никак уехать. Дом добротный будто. Ремонта не требует. У меня сад. Огород. Вся начинка в пирожках оттуда. Я вообще-то редко здесь стою. От скуки свое умение время от времени применяю. Вы вот у меня сегодня первый покупатель…

В тот день Гришин оказался первым и последним ее покупателем, потому что скупил все. Вызвался проводить ее до дома. Она позвала в гости на чай. Он обрадовался и от приглашения не отказался. Вошел в ее ворота и обмер. Это было настоящее царство Берендея! Все цветет, плодоносит. Чистота и порядок на каждой клумбе, на каждой грядке. И пахло удивительно.

Они расположились на открытой веранде. И проговорили до самого вечера. Она рассказывала ему о своей жизни. Он о своей. И не соврал ни разу. О чем-то умолчал, да. Но не соврал. И пока говорили, размечтались о совместном проекте. Правильнее, Гришин предложил, заметив пустующее здание, когда шли к ее дому. А Валентина загорелась идеей.

Так в элитном поселке появилась пекарня. И если поначалу – недели две, точнее – покупателей было немного и чаще пекарню обходили стороной, то ближе к Новому году уже стояли очереди. А теперь и вовсе Валентина вела предварительную запись заказов. И подумывала нанять помощников.

Гришин в долю не вступал. За смешные деньги сдавал ей в аренду помещение и оборудование. Ну и выпечку с хлебом брал за так. В этом была его привилегия, и так решила Валя.

Отношения меж ними были теплыми и дружескими и выхода на новый уровень не требовали. Это устраивало обоих. А потом вдруг…

А потом вдруг он нос к носу столкнулся на выходе из пекарни со своей бывшей женой, и все сразу как-то поменялось. Будто померкло.

– Мишаня, приветик! – будто даже обрадовалась его бывшая.

И, забыв, зачем пришла, поплелась за ним к его машине.

– Как жизнь в отшельниках? – натянуто заулыбалась она.

– Замечательно. – ответил он скупо.

Открыл водительскую дверь, чтобы сеть в машину поскорее и поскорее убраться от бывшей жены подальше.

– Слышала, тебе не сидится спокойно в лесу, снова в бизнес полез? – Она кивнула на отремонтированное здание. – Пекарством занялся. Смешно! После таких масштабов в строительном бизнесе булки начал печь.

Он даже объяснять ей ничего не стал. Что это не он печет, а специальный человек – замечательная, трудолюбивая женщина. И что сообща у них все получается.

Не стал ничего отвечать. Промолчал. Машину только завел.

– А я вот по твоей милости теперь господам прислуживаю, – пожаловалась она. – Хозяин-то нормальный. А вот его жена!.. Это редчайшая сука! Прикидывается больной, а на самом деле просто тянет из мужа жилы. На прочность его проверяет, овца! Не повезло мужику так не повезло!

– Так иногда случается, что мужикам с женами не везет, – поддел он ее. – Мне вот тоже…

– Ой, да при чем тут ты! – взорвалась она сразу и тут же поняла все по-своему. – Ты был хозяином положения. А Валерик весь под ней. Он без нее копейки не может потратить! Разрешения спрашивает. Хотя работает на нее и зарплату должен получать.

– Валерик? – удивленно округлил Гришин глаза. – Ты спишь с ним, что ли? Вот ты лярва распутная, Катя! Ничему тебя жизнь не учит.

– Да пошел ты! – взвилась она. И, стукнув кулачком по лобовому стеклу его машины, побежала в пекарню.

Валентина потом жаловалась ему на нее. Что придиралась сверх всякой меры, булочки забраковала и не выкупила, хотя они пеклись под заказ исключительно для семьи Грековых.

– Не переживай, Валя. Это моя бывшая жена. У нас с ней случился неприятный разговор на парковке. Вот она и взбесилась…

И Гришин рассказал Валентине все-все-все. Он всегда с ней всем делился. А она с ним. И, смешав воедино все свои проблемы и неурядицы, они, как правило, отсеивали лишнее, оставляли важное. И оно оказывалось не таким уж и серьезным. Не таким, из-за которого стоило печалиться.

– Давай сюда эти булочки, – предложил Гришин. – Не пропадать же добру.

Потом был Новый год. И встречали они его у Гришина на заимке. Так он называл свой дом в лесу. Валя была приглашена. И тот самый работяга-строитель, с которым Гришин в больничке лежал.

– Нашел меня, Сергеевич, надо же! – наивно удивлялся Николай Еремин. – Я уж думал, ты обо мне и забыл…

Отыскать Николая Гришину было несложно. Данные в больнице сохранились. И с Гришиным ими охотно поделились за некий презент. Куда сложнее было уговорить Николая приехать на заимку в новогоднюю ночь.

– Что я там среди вас, богачей, делать стану? Я уж как-нибудь тут…

Еремин обводил рукой узкую, как тамбур, тесную комнату в коммуналке. Чистую, но скудно обставленную. У Еремина даже штор на единственном окне не