Расследования Корсакова. Комплект из 3 книг - Игорь Евдокимов

– Но я должен пойти с вами! – воскликнул Владимир, понимая, что звучит как капризный ребенок. Он ожидал очередной отповеди, но вместо этого Корсаков-старший шагнул к нему, приобнял за плечи и сказал:

– Сын, поверь, я оставляю тебя здесь не от того, что сомневаюсь в тебе. Ваша задача, быть может, окажется еще опаснее нашей. И я доверяю ее тебе. Понимаешь?

Владимир лишь молча кивнул. А Николай Васильевич продолжил:

– Если мы не догоним его до вечера, то повернем обратно и встретимся здесь же. Играть ночью на его территории и по его правилам слишком опасно. Если к закату мы не вернемся, то не ждите нас. Отступайте в деревню, окружите дом защитными заговорами и не выходите до утра.

– Это разумно, – со своим почти парижским произношением сказал Юсуф-бей. – Если уж вам не удастся его остановить…

– Удастся, – ободряюще улыбнулся Корсаков-старший. – Коль вам потребуется помощь – стреляйте. Мы услышим и поспешим назад.

Он повернулся к оставшимся спутникам и спросил:

– Все готовы?

Петр и казаки лишь молча кивнули.

– Тогда вперед. – Он махнул рукой, и Овсеюк вновь взял след.

– Не беспокойся, братишка, мы друг друга в обиду не дадим, – подмигнул Петр перед тем, как двинуться за ними.

Владимир смотрел, как отец и брат скрываются за пеленой воды, чувствуя, как голодный ужас вонзает острые клыки в его сердце. Втроем они не раз сталкивались с пугающими и смертельно опасными духами и тварями, но всегда выходили если не победителями, то хотя бы хранителями статус-кво, если противник оказывался слишком силен и уничтожить его навсегда не удавалось. В такие минуты Владимир боялся, но на его месте испуг испытывал бы любой здравомыслящий человек. Знания, навыки и опыт не убивали страх – они просто позволяли взять его под контроль, загнать в самую глубину сознания и заставить служить. Владимир никогда не переживал за Николая Васильевича и Петра – в его представлении они были неуязвимы. Быть может, брат в меньшей степени, но для того отец и присматривает за ним. И вот сейчас, глядя на исчезающие фигуры, ужас охватил младшего Корсакова от одной только мысли: «Я могу их больше никогда не увидеть!»

Слова оказались пророческими. Вот только, как ни силился Владимир вспомнить, что произошло после того, как его близкие скрылись из виду, память упорно отказывалась служить ему. Иногда Корсакову казалось, что эта потеря стала платой за обретенный против собственной воли дар, эдаким наказанием с привкусом горькой иронии. Сейчас он мог коснуться человека или предмета и своими глазами увидеть их самые сокровенные тайны, но собственные воспоминания о, быть может, самом важном и страшном событии в его жизни скрывались словно за надежно запертой дверью. Лишь иногда, провалившись в глубокий сон, он видел фигуру, выступившую из водопада, ощущение падения, непроглядную тьму огромной пещеры – и ледяной взгляд неведомого существа, смотрящий на него из этой тьмы.

XIV

Смоленск, июнь 1881 года

– Вот уж нет! – объявила Милица Корсакова, чеканя каждый слог. – Это мой дом! Моя семья! И я точно не собираюсь оставить их и бежать!

Владимир догадывался, что убедить мать уехать из Смоленска будет сложно, практически невозможно. Но сдаваться он не собирался.

– Никто не говорит о бегстве, – терпеливо сказал он. – Только о подготовке поля боя.

– Ах, вот как? Поля боя, значит? И ты, чадо мое, решил, что для подготовки поля боя необходимо удалить меня из усадьбы?! Ты за кого меня принимаешь? Ни один из моих предков, и твоих, между прочим, тоже, не бежал от битвы! И уж поверь, если враг посмеет сунуться сюда, то преисподняя, где он потом окажется, станет для него восстановительным курортом после того, что я с ним сделаю!

«Надо запомнить, а лучше – записать», – подумал Корсаков, но вместо этого произнес:

– Поверь, в тебе у меня сомнений нет, но нам нужно помнить об отце.

– С тем, чтобы доставить его в Москву, справится Жорж! – отрезала Милица.

В этом-то и состояла загвоздка. Владимир не стал ей сообщать о подозрениях Михаила, чтобы не бросать раньше времени тени на камердинера. Корсаков и сам до конца не верил, что Верне способен предать их семью. Но кто-то в Смоленске играл с ними в игру. Играл на их поле, умело и безжалостно. А для этого противника нужно знать. И никто не знал Корсаковых лучше, чем их старый слуга. Если дядя ошибся и Жорж все же друг – то его надо держать близко. Если оказался прав – еще ближе. И уж точно не отпускать одного с отцом, который не может отличить грезы от реальности.

– А я не доверю эту задачу никому, кроме тебя, – просто сказал Владимир. – Билеты первым классом куплены. Дом, что я снимаю на Пречистинке, готов. Если ты перестанешь со мной спорить, то вы с отцом успеете на вечерний поезд…

– Повторю – я никуда не поеду! – непреклонно произнесла мать.

– Хорошо, – кротко согласился Корсаков. – В таком случае ты не оставляешь мне выбора. Я немедля распоряжусь, чтобы дом готовили к обороне…

– Именно! – кивнула Милица.

– А сам возвращаюсь в Смоленск, – продолжил Владимир. – Один. И продолжаю поиски. Или, скорее, привлекаю к себе внимание. Думаю, наш враг не заставит себя ждать.

– Один?! Ты с ума сошел?!

Нет, это ты сошла с ума, раз ты имеешь наглость со мной спорить!

Опять мысль, которая принадлежала не ему…

– Нет, но как я только что сказал, ты не оставляешь мне выбора, – вместо этого ответил Корсаков. – Кроме вас с отцом у меня никого нет. И ваша безопасность для меня всегда будет на первом месте. И если ты отказываешься уезжать, то я обязан, во-первых, употребить все средства для вашей защиты, а во-вторых – убедиться, что, выбирая между штурмом усадьбы и нападением на меня одного, любой здравомыслящий противник выберет второе.

Сказав это, Владимир уселся в кресло, сложил кончики пальцев на руках и мило улыбнулся. Милица гневно смотрела на него, не произнося ни слова. Молчание продлилось одну минуту. Вторую. Наконец лицо Милицы слегка расслабилось, а уголки рта сложились в едва заметную улыбку.

– А ты научился стоять на своем, – признала мать.

– Сама же говорила, на моей стороне опыт и Корсаковых, и твоих балканских деспотов, которые никогда не бежали от битвы, – улыбнулся Владимир. – Обещаю, что буду осторожен.

– Вот только не пытайся меня успокаивать, – устало отмахнулась Милица. – Мне не меньше твоего ясно, насколько опасен наш враг. И одной осторожностью его не победить. Если уж