Современный российский детектив - Анна Майская

(Дюкарез, вице-губернатор Липецкой области).

— Осиное гнездо терроризма свито на территории Чечни, это очень опасно. Надо вести более активную борьбу с ними и принимать более серьезные меры защиты.

(Сергеенков, губернатор Кировской области).

— Мировой терроризм — это такое зло, которое может появиться в любую минуту и в любом месте.

(Россель, губернатор Свердловской области).

— Из Москвы надо метлой вымести всех кавказцев, пусть живут и торгуют в своих республиках.

(Неизвестный мужчина на улице).

— Терактов не ждем. Наши жители относят себя к мирному и доброму народу единой России, того же желаем и всем.

(Бетин, губернатор Тамбовской области).

— Я полностью поддерживаю Путина в наведении жесткого порядка в стране.

(Сумин, губернатор Челябинском области).

— Мы ровным счетом ничего не знали о готовящихся взрывах. Если бы получили какую-нибудь информацию, мы бы предупредили власти и общественность. А кто вам сказал, что взрывы — дело рук чеченских боевиков? Это только версия, причем далеко не основная. Подумайте, где мы, а где Чечня?

(Костромин, сотрудник ФСБ по Москве и Московской области).

— Президент Ельцин должен отреагировать на теракты наведением порядка в силовом блоке России, поскольку сегодня стало очевидно, то, что ни внешняя разведка, ни разведструктуры других служб не умеют ни адекватно внедряться в террористические организации, ни наносить превентивные удары. И перестать отдавать целые пласты российской хозяйственной жизни кавказцам, господствующим, например, на городских рынках. Покуда они там — в Москве и в стране возможно что угодно.

(Венгеровский, депутат Думы).

— Взрывать здания могут не только ваххабиты, но и представители любого другого вероисповедания. Ваххабиты в массе своей вовсе но агрессивны, они такие же мусульмане-суниниты, как многие другие.

(Имам-хатыб Рамиль Аляутдин).

— Мне уже надоело оправдываться! За эти дни более 400 чеченцев оказались в следственных изоляторах. А там далеко не бандиты. Не дадут нам спокойно жить на нашей территории — захватим центр России! Немцам это не удалось, а чеченцам удастся. И еще: если мы захотим кому-нибудь отомстить, тем же генералам, то сделаем это другим способом. У нас есть адреса, списки… И я горжусь, что слово «чеченец» вызывает панику у россиян и холодный пот у москвичей. Сами нас довели!

(Майорбек Вачагаев, представитель Чечни в Москве).

— Я не знаю, кто это взрывает. Чеченцы к этому отношения не имеют. Может быть, спецслужбы Москвы. Вчера Басаев еще раз повторил, что он не взрывал мирных жителей. Чечню опять хотят сделать разменной монетой на выборах, как это было в 1996 году. А чьими руками это делается, для чеченского народа не имеет значения.

(Казбек Махашев, вице-президент Чечни).

— Мы этих черных сами ненавидим, будем их давить. И сколько бы они нам денег не совали, добрыми знакомыми не станут, под их управление мы не поедем… А взрывы, эти не забудем и не простим! Что интересного — так за две недели до взрыва из этого дома в Печатниках три кавказские семьи уехало…

(Из разговора с «подвыпившим» милиционером).

— Я боюсь, не уходи из дома, мне страшно оставаться одной, я чувствую, что взорвут и наш дом.

(Разговор в семье).

— Если день траура не станет днем пробуждения национального сознания к Истории, это будет первым из нескончаемой серии дней траура.

(Дугин, геополитик).

— Мы с мамой выскочили и стали собачку откапывать, ее засыпало, кричу: «Где Олечка? Где Петя?» Тьма, тьма…

(Бред больного в больнице).

— И тот и другой взрыв разработан боевиками Хоттаба. Заряд самодельных взрывных устройств состоял из смеси аммиачной селитры, алюминиевой пудры и промежуточного заряда — пластида, а в качестве главных составных частей адских машин использовались электронные часы «Касио» и батарейки «Крона»…

(Из газет).

— Своими взрывами они разбудили миллионы тех, казалось был ни при чем. И вместе со спящими подняли к свету нашу древнюю дремавшую сущность. Вместо иррациональной паники — метафизический гнев. Развалины взрывов — из них в небо бьет огонь — стали священным местом приобщения к общерусскому духу… Сегодня, среди оставшихся на Каширке растет новый Ермолов. В соседнем доме на Гурьянова смотрит из окон на пепелище юный Воронцов. За своих чеченских выродков ответит весь народ. Перевоспитать щенка шакала нельзя. Еще нигде и никогда теракты не могли стать защитой от стратегических бомбардировщиков. Их там, в Чечне — горстка. Каждый день бомбежек — по тысяче трупов. За год — триста тысяч. Посмотрим, сколько эти «свободолюбивые» выдержат…

(Газета «Завтра»).

— Для олигархов взрывы жилых домов оказались не более чем информационным поводом для очередной атаки на позиции соперничающего клана…

(Аналитический отдел «Русского ордена»).

Глава восьмая

1

В Горках-10, на даче у Галовина собрались действующие члены «Черного ордена». Не все здесь были посвящены в тайну операции «Новев ковчег», но речь по большей частью шла именно о взрывах домов в Печатниках и на Каширке. Присутствовали Яков Рудный, Дугин, Мамлеев, сам Галовин, еще какие-то странные, почти инфернальные личности, несколько иностранцев. Приехал инкогнито и генерал Лавр Бордовских. Мамлеев привез с собой Анатолия Киреевского, он сам напросился на встречу. Ему хотелось видеть этих людей, идущих по такому откровенно ложному, языческому пути. По пути дьявола. Ему не требовалось понять их — просто увидеть, может быть, последний раз в жизни. И он не оставил свою шальную мысль — убить одного из главных виновников трагедии — Якова Рудного, этого мастера «новых политических технологий». Сейчас Рудный сидел рядом с ним и что-то объяснял шепотом. Кажется, рассказывал об эзотеризме, которым тут было пропитано все: от черепа на столе хозяина, до размалеванной свастики по стенам. И Киреевский жалел только об одном, что ему так и не удалось завладеть пистолетом Кротова. Он был готов принести себя в жертву, убив хоть одного негодяя.

— Позднесоветское общество проживало вне истории и вне осознания истории, — шептал на ухо Рудный. — В целом все было хорошо, за небольшими деталями, хотя однообразно. Все были уверены, что так будет и дальше. Неопределенно вперед. Это смертно — когда живешь так — как будто ничего нет. Все приблизительно равноценно. Нет дифференциации. У существования отсутствует острый горький