Современный российский детектив - Анна Майская

— Zu sitzen! Die Hаnde fоr den Kopf! Сидеть! Руки за голову! — приказал ему один из австрийцев и еще раз с размаху огрел прикладом по спине.

Дмитрий Николаевич медленно поднял руки к голове и сцепил их на затылке.

— Вы ночью костер разожгли? — выплюнув на землю темно-красный сгусток крови, в полголоса спросил он стоящую рядом Вику. — Его отсюда, наверно, километров за пять видно.

— Мы сильно замерзли… — чуть слышно дрожащим голосом прошептала она. — Думали, что не заметят. А потом согрелись и заснули.

— Надо было меньше думать и больше меня слушать! — с досадой в голосе произнес Дмитрий Николаевич. — Вас спящими застали?

— Нет, Надька не спала. Эти как выскочат из кустов и к нам побежали. Надька закричала, но никто не проснулся.

— А почему не стали стрелять? — Дмитрий Николаевич вопросительно посмотрел на Надежду. — Хотя бы выстрелом тревогу подняли.

Та виновато опустила глаза.

— Испугалась, — она смущенно посмотрела на Федорова. — И не смогла я так сразу… в человека.

— Стреляли бы в воздух, — хмуро заметил он. — Ладно, теперь уже поздно про это говорить

Он помолчал и затем грустно добавил.

— Это моя вина. Оставил вас одних. Думал, обойдется.

— Мы тоже так думали, — обречено вздохнула Вика.

— А ее кто так приложил? — кивнул Дмитрий Николаевич на Людмилу.

— Они ее на сеновале обнаружили, ну и сразу… захотели. Так она спросонок так им врезала. Вот один ее прикладом и ударил, — рассказала Вика.

— Понятно, — Дмитрий Николаевич обвел взглядом сарай и столпившихся у выхода австрийцев. — А какое у них оружие заметили?

— Три охотничьих карабина, патроны с крупной дробью, ножи и один арбалет. Пистолеты наши они тоже забрали, — быстро перечислила Людмила.

— Солидный арсенал. Кстати, для женщины вы неплохо разбираетесь в боеприпасах, — взглянув на Людмилу, заметил Федоров.

— У меня один знакомый охотником был… — после небольшой заминки пояснила та.

Прислушавшись к разговору оживленно жестикулирующих австрийцев, Надя спросила.

— А о чем они там спорят?

Дмитрий Николаевич нахмурился и, опустив глаза, перевел.

— Решают, кому в первую очередь вас на сеновал тащить.

— Вы это серьезно? — упавшим голосом спросила Надя.

— К сожалению, да…

— А вы что-нибудь можете сделать? — жалобно посмотрела на него девушка.

Дмитрий Николаевич угрюмо покачал головой.

— Ничего.

Отвернувшись, чтобы не встречаться с Надей взглядом, он после паузы добавил.

— И, похоже, мы скоро встретимся с господином Чегоевым. Один из этих при мне ему звонил.

Девушки испуганно притихли.

Вскоре австрийцы закончили спорить и, посмеиваясь и, подначивая друг друга громкими шутками, подошли к ним.

— Du! Ты! — показал один из них, низкорослый дородный толстяк в вязаной жилетке и рубашке с галстуком, рукой на Надежду. Надя растерянно посмотрела на толстяка и вдруг всем телом затряслась и боком неуклюже повалилась на землю.

— Du! Ты! — еще раз повторил австриец.

Надя не двигалась с места. Тогда, подбадриваемый своими товарищами, толстяк подошел к девушке и, грубо схватив ее за волосы и не давая встать с земли, поволок к сеновалу.

Надя закричала и, тщетно пытаясь вырваться, ногтями вцепилась в руку австрийца. Не дотащив ее до сеновала, тот вдруг остановился, отпустил ее волосы и, быстро скинув с себя жилетку и рубашку, как пловец в воду, с разбегу бросился на нее. Надя успела выставить вперед руку и, упершись ладонью в жирную, волосатую грудь австрийца, испуганно прошептала. — Отпусти… отпусти, дрянь!

Ее сопротивление только раззадорило его. Кривя в усмешке рот, австриец схватил ее за плечи и всем телом прижал к земле. У Нади потемнело в глазах — так сильно он сдавил ей грудь. Одной рукой он вцепился ей в шею, а другой нетерпеливо вырывал покрытый пучками сена пуловер из-под пояса джинсов.

— Отпусти! — лязгая зубами от страха, закричала Надя не своим голосом, пытаясь вывернуться из его скользких, холодных рук. Австриец засопел, уперся коленом в ее живот и снова повалил спиной на сено. Его правая рука зашарила по ее груди. Она попыталась выползти из-под него, тихо скуля от ужаса, но австриец оказался слишком тяжелым, и у нее ничего не получалось. Его толстые губы полезли к ней в лицо и, прижимаясь к щекам, лбу и носу, оставляли на них широкие беловатые разводы слюны. Она плевалась, жмурилась, отворачивая лицо в сторону, но увернуться никак не могла. Наконец, слегка ослабив сопротивление, ей удалось лечь на бок. И когда австриец на секунду отвлекся, Надя, изловчившись, зубами вцепилась ему в ладонь.

— Ууу!.. — почувствовав резкую боль, тот отпустил ее и схватился за руку. Перевернувшись на живот, Надя выскользнула из-под австрийца и затем на четвереньках быстро поползла к двери сарая, на ходу натягивая спущенные почти до самых колен мокрые джинсы.

Неожиданно ее голова с разбегу уткнулась в чьи-то колени, и Надя с испугом отпрянула назад. Подняв глаза, она увидела стоящего в дверном проеме высокого рыжего парня. Затравленно глядя на него, Надя легла на землю и, как бы стараясь, стать незамеченной, сжалась в комок.

— Du wohin… Puppe? Ты куда… куколка? — громко загоготал парень. Затем он нагнулся и здоровенными ручищами обхватил ее за талию. Прижав руки девушки к бедрам, рыжий легко поднял ее над землей и со страшной силой сдавил в своих объятиях. Задохнувшись, Надя застонала и, пытаясь вырваться, напрягла все тело.

— Erhard, zu beruhige diese Hure! Эрхард, успокой эту сучку! — крикнул парень и еще сильнее прижал девушку к себе. Австриец с прокушенной рукой, морщась от боли, подошел к ним.

— Du, schmutzige, russische Hure! Ах ты, грязная русская шлюха! — выпучив маленькие, заплывшие жиром глазки, завизжал он и с силой ударил ладонью Надю по лицу. После второго удара тело девушки бессильно обмякло, и она, уронив голову на грудь, повисла на руках у рыжего. Дотащив ее до сеновала, австрийцы положили Надю на валяющиеся на полу соломенные тюки и стали быстро и сноровисто раздевать.

"Господи! Ну, за что мне это? — Дмитрий Николаевич до боли стиснул зубы и закрыл глаза. — Зачем ты допускаешь, чтобы я видел, как ее насилуют?.. Зачем?" — повторял он про себя, стараясь не думать о том, что происходило сейчас на сеновале. Он еще раз изо всех сил напряг руки, пытаясь развязать веревку. На его запястьях выступила кровь, но, несмотря на все усилия, веревка не поддавалась. Узел затянулся еще крепче, и кисти рук стали быстро неметь.

Он застонал от боли и бессилия и огляделся по сторонам. Вика лежала на полу и, закрыв лицо руками, навзрыд плакала. Людмила стояла рядом с ней и, вытащив