Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

жизнь, и у нее не было интима так долго, что она задавалась вопросом: возможно ли, что ее представление о намерениях Уолта не более, чем видение оазиса там, где на самом деле лишь песок пустыни. До этого вечером у них состоялся сокровенный разговор, во время которого Уолт поведал, что любовь всей его жизни не только разбила ему сердце, но, возможно, сломила и дух тоже. Возможно, его невинное признание создало у Эйвери впечатление, что Уолт хотел большего от их момента лицом к лицу перед ее отелем, чем диктовала действительность. Возможно, она совершенно неправильно истолковала ситуацию.

Она отодвинула мысли о Уолте Дженкинсе, когда заехала на подъездную дорожку и увидела Эмму Кайнд на веранде, совсем как в их первую встречу.

– Добро пожаловать обратно, – сказала Эмма, пока Эйвери вылезала из «Ровера».

– Рада видеть вас снова, Эмма.

– Заходите.

Эйвери поднялась по ступенькам и вошла в дверь.

– Налить вам что-нибудь?

– Сегодня точно никакого вина, – сказала Эйвери.

– Боже мой, нет. Мне так неловко из-за этого.

– Не стоит. Я выпила столько же, сколько и вы.

– И все-таки извините, что смешала свои эмоции в тот день с таким количеством вина. Это всегда плохая идея. Но новость про останки Виктории и ваш интерес к ее истории, ну… меня просто затопили воспоминания. Мысль о том, что после всех этих лет кто-то готов помочь мне в том, чтобы доказать невиновность сестры, просто подействовала на меня. А мысль о том, что Эйвери Мэйсон может помочь пролить свет на подобную несправедливость…

– Это мне следует просить прощения, – сказала Эйвери. – Я ворвалась в вашу жизнь и начала задавать вопросы на деликатные темы. Как вы сказали, смешивать вино с эмоциями плохая идея.

– За исключением тех случаев, когда это работает.

– За исключением их, да, – сказала Эйвери со смешком.

– Давайте поговорим за домом, – предложила Эмма. – Кофе?

– Да, спасибо. Двойные сливки, два сахара.

Это было прекрасное ясное утро в горах, и птицы заливались вовсю, пока Эйвери и Эмма сидели на заднем дворе.

– Я сделаю все, что смогу, для этой истории о Виктории, – сказала Эйвери. – Если вы чувствуете неловкость из-за того, что дали волю эмоциям, то мне так же неловко из-за своей вызванной алкоголем уверенности, что я смогу доказать невиновность Виктории. Сейчас реальность укладывается в сознании. Я разговаривала с Уолтом Дженкинсом, детективом, который вел расследование.

– Детектив Дженкинс. Я его помню.

– Да. Он уволился из полиции и больше не детектив, но хорошо помнит дело. Он согласился помочь мне и задействовал свои контакты в полиции штата Нью-Йорк, чтобы собрать всю возможную информацию по делу. Я встречаюсь с ним сегодня, чтобы поработать над ней.

– Звучит обнадеживающе.

– По крайней мере, это предоставит беспрепятственный доступ к подробностям расследования. Но… Уолт Дженкинс, может, больше и не детектив, но он до сих пор мыслит как детектив. Он был непреклонен в своем мнении, что дело против Виктории было крепким. По мнению Дженкинса, косвенные улики были мощными. Но прямые улики – просто сокрушительными.

– Эйвери, я не детектив. Я шестидесятилетняя, начавшая седеть школьная учительница на пенсии. Многие скажут, что я до сих пор скорбящая сестра, чьи суждения затуманены безусловной любовью и верностью. И может быть, спустя столько лет мне следует просто жить дальше. Но было что-то в голосе Виктории, когда она оставила те сообщения одиннадцатого сентября. Убежденность, которую я никогда не смогу забыть. Так что меня не волнуют улики. Меня не волнует, насколько крепкое дело было у детектива Дженкинса, по его словам. Что-то в расследовании ошибочно, и я знаю, что Виктория невиновна. Мне надо, чтобы вы в это верили.

– Я не уверена, во что верю в данный момент. И вам бы не хотелось, чтобы я начинала новое расследование дела, веря в то или другое. Чтобы делать свою работу как положено, я должна оставаться нейтральной и беспристрастной. Я должна собрать всю информацию, которую могу найти, проанализировать ее и затем прийти к собственным выводам. Если есть что-то, дающее основания считать, что Виктория невиновна, я этим займусь. Обещаю. Но первым делом мне надо узнать все, что можно, о вашей сестре, и в этом мне нужна ваша помощь. Мне надо понять, кем была Виктория, чтобы я смогла составить впечатление о ней и лучше описать ее своим зрителям. Я уже разговаривала с Натали Рэтклифф, и она работает над хронологией своей дружбы с Викторией, начиная с их учебы в колледже. Вместе с вашими свидетельствами это здорово поможет показать зрителям, какой была Виктория. Но я надеялась копнуть глубже, еще до колледжа. Я хочу забраться в ее детство, с самого начала.

– Я расскажу про наше детство все, что захотите узнать. И у меня на чердаке множество коробок с вещами, которые помогут. Детские альбомы Виктории, школьные фотографии, альбомы на окончание учебного года, ее свадебный альбом. Господи, там столько всего. Я убрала все после ее смерти и много лет не заглядывала туда.

– Вы покажете их мне?

– Конечно. Мне придется немного поискать эти коробки. Я некоторое время не поднималась на чердак.

– Я счастлива помочь.

Через час Эйвери поставила три старых, пыльных пластиковых контейнера в багажник «Рэндж Ровера».

– Когда вы собираетесь просмотреть материалы дела? – спросила Эмма.

– Сегодня, – сказала Эйвери. – Я освободила все выходные, чтобы просмотреть дело и как можно больше узнать про расследование. В свободное время я разберу это и начну создавать полную историю Виктории.

– Вы будете держать меня в курсе, если найдете что-нибудь при рассмотрении дела?

– Конечно, – сказала Эйвери, закрывая багажник «Рэндж Ровера». – Если я что-нибудь найду, я вам позвоню.

– Спасибо вам.

– Хорошего Четвертого июля, Эмма.

Через несколько минут Эйвери направлялась обратно в город с багажником, полным контейнеров, хранивших детство и историю Виктории Форд. Эйвери понятия не имела, что они вызовут больше вопросов, чем ответов.

Глава 36

Манхэттен, Нью-Йорк

суббота 3 июля 2021 г.

Затащив контейнеры в свой номер, Эйвери сбегала в «Старбакс». Ее поразила тишина города. Для субботнего дня улицы были пусты. Светофоры работали по своим таймерам, переключаясь с зеленого на желтый и на красный, иногда без единой машины, проезжающей перекресток. По сути, это был первый раз на памяти Эйвери, когда на Четвертое июля она осталась на Манхэттене. В детстве она проводила лето в Систер-Бэй. А взрослые годы проводились в семейном доме в Хэмптонс. Остаться в городе на Четвертое июля никогда не приходило ей в голову. Просто люди так не делают. Все, кого она знала, отправлялись за