Современный зарубежный детектив-14. Книги 1-22 - Себастьян Фитцек

Она действительно поменяла оттенок волос. В последнее время Грейс стала находить у себя седые пряди возле пробора. Ей даже стало стыдно, как сильно это ее огорчило. Джонатан же не обратил внимания на перемену в цвете волос, а вот Стю Розенфельд, как это ни было фантастично и невероятно, заметил сразу.

– Привет, Стю, – отозвалась она. – Хороший денек.

Он рассмеялся.

– Вижу. Трейси велела мне захватить зонтик, но я, конечно же, забыл.

Трейси была женой Стю, той самой, с которой Грейс никогда не ссорилась.

– Как поживает Трейси? – поинтересовалась Грейс, как будто они не стояли на углу улицы под сильным дождем.

– Прекрасно! – Стю довольно осклабился. – Второй триместр пошел! У нас мальчик.

– Ух ты!.. – выпалила Грейс, стараясь не выдать своего удивления. – Вот это фантастические новости. Я и понятия не имела.

Разумеется, она ничего не знала. Одно она помнила всегда: Трейси любила весело повторять, что ни она, ни ее муж не имеют ни малейшего желания заводить детей.

«Некоторым людям это просто не нужно», – говорила она, произнося слово «это» так, будто общество давно уже считает подобные желания переходящими все границы. И Грейс, у которой только что случился выкидыш (третий по счету? или уже четвертый?), чуть не заплакала. Правда, в тот момент что угодно могло вызвать у нее слезы. Ей вполне могло бы стать даже хуже, если бы эта неприятная особа миссис Розенфельд счастливо сообщила ей, что на самом деле она и ее муж очень «этого» хотели.

Добродушный и безобидный Стю, разумеется, не помнил об этом разговоре. Он довольно улыбался и даже начал (несмотря на дождь и внезапность их встречи) рассказывать, как на странность легко проходит беременность. Никакой тошноты! Никакой слабости! Трейси, как и прежде, пробегала по утрам свои обязательные четыре километра, нарезая круги у бассейна, несмотря на предупреждения гинеколога и сложный случай, который ей представился на работе. Грейс пыталась припомнить, сколько же Трейси лет.

– А сколько Трейси лет? – спросила она. Вслух это прозвучало очень грубо. Грейс не хотела, чтобы так получилось, но, наверное, не смогла сдержаться.

– Сорок один, – все так же дружелюбно ответил Стю.

Грейс почувствовала, как ее охватывает негодование. Поменять свое решение, забеременеть в сорок один год и при этом оставаться такой беззаботной! Даже безответственной. Как можно заниматься бегом трусцой во время беременности, да еще и в таком возрасте? Она как будто бросает вызов судьбе. Зачем? Зачем поступать так безрассудно?

Но вслух Грейс произнесла совсем другое:

– Потрясающе. Какое это все-таки чудо!

– Я слышал, у тебя тоже есть чадо.

Грейс молча уставилась на него. Слова Стю так ее озадачили, что она не понимала, как на них реагировать, не говоря уж о том, что ему на это ответить.

– Трейси говорила, ты написала книгу. По-моему, об этом писали в «Дейли бист». Будто эту книгу очень ждут зимой, но не помню, когда именно. Что же это за произведение, роман?

«Нет, меня зовут не Трумен Капоте, и это не роман». Она чуть не произнесла это вслух, но потом передумала: зачем быть такой жестокой по отношению к нему?

– Вовсе нет, – улыбнулась Грейс. – Ничего особо умного. Просто книжка. Про то, что я узнала из своей практики и что, по моему мнению, может помочь тем, кто ищет свою пару.

– А, это что-то вроде «Правил»? Моя сестра несколько лет назад прочитала эту книгу.

– Ей помогло? – спросила Грейс с искренней заинтересованностью. Она знала, что не поможет. И все-таки, может, хоть кому-то?..

– Не-а. Я думаю, она не воспринимала ее всерьез. Не звони парню первая. Порви с ним отношения, если он не сделал тебе подарок в День святого Валентина. Я сказал ей, что многие парни вообще не знают, когда этот день празднуется. Мой отец никогда ничего не дарил матери в День святого Валентина, а они были женаты лет тридцать.

Грейс кивнула. Неподвижно стоя под дождем, она уже успела замерзнуть.

– А если серьезно, это здорово, что ты написала книгу. Обязательно куплю ее, когда появится в магазинах. Это будет первое, что я прочитаю, кроме статей в медицинских журналах, со времен… Ну, наверное, моей учебы в колледже.

– Не может быть! – отважно выпалила Грейс, не имея в виду ничего плохого.

Стю был умным и чутким человеком, как раз таким доктором, которого вы хотели бы видеть рядом со своим больным ребенком. Они с Джонатаном подменяли друг друга на работе уже в течение восьми лет, не меньше. И Джонатан, надо сказать, никогда не критиковал действия Стю. А это уже само по себе было замечательно, если принять во внимание всю сложность лечения таких специфических заболеваний и особенности поведения людей, окружающих больного раком ребенка.

О многих других своих коллегах Джонатан отзывался намного резче. Росс Уэйкастер, его непосредственный куратор, был чересчур осторожен, недостаточно эмоционален и начисто лишен креативного мышления. Он был попросту неспособен объяснить родителям больного ребенка простым и понятным языком, что же происходит с их малышом. Джонатан часто видел в коридорах больницы обезумевших от горя родителей, безутешно рыдающих и совершенно отчаявшихся после беседы с Россом. А это было недопустимо. Была еще одна коллега, которая потом уехала, кажется, в Санта-Фе или Седону, по имени то ли Рона, то ли Рена. Она занималась так называемыми «параллельными лечебными методиками». Этой пустышке с самого начала было противопоказано становиться врачом. Зачем вообще посещать медицинскую школу, если потом ты будешь только размахивать благовонными палочками и читать заклинания друидов? Или медсестры, которые иногда делали вид, будто не слышат его, когда он достаточно вежливо обращался к ним с какой-нибудь просьбой, поскольку были слишком заняты вечной борьбой за власть между врачами и младшим медперсоналом. Или взять, к примеру, отношение к его званию «Лучший доктор» по версии журнала «Нью-Йорк». Его не смогли оценить по достоинству, хотя сам факт признания, разумеется, притягивал внимание и поднимал репутацию и престиж всего медицинского центра. А еще был такой Робертсон Шарп Третий, – или Третьесортный – ограниченный, недальновидный администратор, не видящий ничего дальше собственного носа и ни на йоту не отходящий от правил во всех случаях жизни.

Стю Розенфельд был совсем не таким. Редеющие волосы на крупной голове, широкий нос, но при этом ангельская улыбка. Грейс представила его будущего малыша – счастливый и, скорее всего, смышленый карапуз, с пухлыми, как у Трейси, щечками и папиной улыбкой сидит на совсем не хрупких плечах Стю. Она очень радовалась за него. На какой-то момент даже почувствовала себя просто счастливой.