Убить Голиафа - Марина Валерьевна Герасимова

– Вы в чём-то подозреваете меня? – спросил я в лоб.

– Нет, что ты! – Как-то очень поспешно ответил Виктор. И тут же объяснил, что для них, т.е. моей службы безопасности, а также службы безопасности Российской Федерации, сейчас важно, чтобы каждый момент времени я был под наблюдением. Если покушение не удалось, возможна вторая попытка.

Убедительно, но я почувствовал, что Виктор что-то не договаривает.

– Тебе не стоило спать со Светланой, – после небольшой паузы сменил он тему, – это может расстроить Лену. Тебе сейчас лучше, чтобы она была твоим другом. Тем более что она сделала шаг на сближение.

– Я действительно разведён? – задал я вопрос, который интересовал меня больше, чем переживания Лены.

– Официально – да. Во многом этот развод условный: часть твоего имущества переведено на неё и детей. Это важно на случай, если в стране что-то случится, или ты окажешься неугоден. Сам понимаешь, вся жизнь – по лезвию бритвы.

– Какое имущество?

– Недвижимость. В основном, заграничная. Также ты перевёл на сына контрольные пакеты по зарубежным заводам. Есть и капитал в банках. Ты лучше Андрея спроси, он тебе всё расскажет подробнее.

Да, вчера мы с ним разбирали состояние отрасли, активы и пассивы, фонды и биржи. Пора узнать, что имею я, и что имеет моя семья.

– Кому выгодна моя смерть? – спросил я.

– Многим. И тем, кто хочет, чтобы ты не подписывал контракты, отдающие контрольные пакеты акций перерабатывающих заводов в иностранные руки. И тем, кто хочет их подписать, ведь твой сын Семён более сговорчив, а ты всё сомневался – стоит, не стоит это делать. А также всем, кто ненавидит олигархов, винит их во всех несчастьях страны, жаждет смены власти. И даже тем, кто – за нынешнюю власть. А ещё другим олигархам, которые хотят урвать от тебя. Политикам, которым ты, как кость в горле: финансово поддерживаешь Кремль, а значит, не даёшь выполнить задание Вашингтонского обкома. Да и Кремль, благодаря финансам таких как ты, может себе позволить, как Эйнштейн, язык показать заокеанским и европейским партнёрам. Кое-кого, в том числе и в правительстве, такой расклад не устраивает, ведь большинство сильных мира сего уже давно американцы или англичане. И многим, многим другим. Даже мне – никакой личной жизни, пока я на службе у тебя.

Когда Виктор произносил последнюю фразу, он улыбнулся, показывая мне, что это шутка.

– Получается, куда ни кинь – все хотят моей смерти, – улыбнулся я иронии ситуации, но невесёлая получилась у меня улыбка.

– А ты что хотел? Такова обратная сторона сладкой жизни.

– Сладкой жизни? – удивился я.

– Но это те, кто её хлебнул, знают, что этот сладкий пирог постоянно норовит поперёк горла встать. Для остальных он самый, что ни на есть сладкий и желанный.

Виктор рассмеялся.

– Ладно, не дрейф. Судьбу не выбирают. Но со Светланой будь поосторожнее. Приезжает Семён, англичане. Пусть всё будет чинно. Да и зачем она тебе? Ты всегда снимал напряжение с молоденькими и красивыми девушками – настоящим достоянием России.

– Она завтра уезжает, – я не ответил на его смех и желание свести наши отношения со Светой к пустому времяпровождению даже улыбкой, – у неё болен сын.

Виктор кивнул – он знает.

– Удвой её гонорар.

– Зачем? У неё и так хорошие условия: пятьсот евро в день.

– Тогда утрой. Ей деньги сейчас очень нужны.

– Ладно, – смирился Виктор.

Дом брата был опечатан. Но Виктор сорвал пломбы, и мы в сопровождении Джона вошли внутрь. Светлана осталась в машине, так велел Виктор. Я прошёлся по первому этажу. Не знаю, на что надеялся.

Потом мы поднялись на второй этаж. Когда вошли в комнату, где произошла трагедия, я ничего не почувствовал. Как будто меня здесь никогда не было. Ничто не откликнулось во мне.

Виктор показал, где кого нашли. В комнате всё было тщательно убрано, даже следа не осталось от происшедшей здесь трагедии.

Обойдя весь дом, я захотел ещё раз зайти в рабочий кабинет брата. Я сел за его огромный письменный стол, на котором лежала стопка папок с бумагами и небольшая кипа книг по ядерной физике. Среди последних я увидел книгу, автором которой был Дмитрий Петрович Айдашев, академик российской академии наук, доктор физических наук.

Я открыл книгу и начал читать. Виктор недовольно устроился в кресле неподалёку. Он уже несколько раз говорил о том, что нам пора возвращаться домой. Интенсивность движения на дорогах возрастает с каждой минутой, а пробки нам ни к чему. Машины с синими мигалками, конечно, проедут сквозь любую пробку, но зачем терять время на выруливание, когда можно за пару десятков минут преодолеть расстояние в полсотни километров без потери времени.

Я же увлёкся книгой. И что самое удивительное, я понимал всё то, о чём в ней было написано. Даже больше – меня захватило чтение книги по ядерной физике! Но я решил не испытывать терпение начальника службы своей безопасности, а по совместительству – генерала ФСБ, и мы отправились домой. Книгу я прихватил с собой.

На обратном пути Света сидела в машине рядом со мной. Я обнял её и притянул к себе. Так мы и ехали всю дорогу молча, ощущая тепло наших тел, зная, что скоро придётся расстаться. Так пусть хотя бы эти двадцать-тридцать минут будут нашими.

Договор

Весь день Андрей знакомил меня с делами моей империи. Я схватывал всё быстро, даже Андрей удивился:

– Ну, Вы, Олег Петрович, молодец! Потеря памяти пошла Вам на пользу! Думаете очень быстро и качественно.

Говоря, что «потеря памяти пошла мне на пользу», он виновато улыбнулся, как бы прощупывая, как я среагирую на такую фамильярность. Но я уже знал, что Андрей – это человек, которому я доверял и который всегда говорит искренне, за что я его и любил, хотя иногда он и получал от меня по шапке за не самую лицеприятную правду. Прямо, как в сказке Леонида Филатова:

«…Лучше горькую, но правду, чем приятную, но лесть, только вот за эту правду лет на десять можно сесть». Эта сказка была моей любимой, на видео я её часто цитировал. Поэтому, изучая видеоархивы, я просмотрел и запись сказки. Она мне понравилась так же, как нравилась раньше, до потери памяти.

Я улыбнулся в ответ на шутку Андрея, показывая, что она оценена по достоинству и не вызывает у меня агрессии. Тем более что я был с ним согласен. Видимо, мой пустой мозг способен воспринимать огромное количество бит