Перед истиной - Владимир Павлович Виноградов

Следователь Юрий Мамай правильно понял начальника. Если виновные уйдут от законной кары, это будет не только провал следствия, но и преступлением перед теми, кто их разоблачил и погиб.

Он принял дело, доказательства по которому день за днем искали в Амуре милиционеры, пограничники, матросы, вертолетчики, местные жители. И считал это тяжелое, трудновыполнимое поручение большим доверием и был обязан его оправдать.

...Совхоз строился, нуждался в рабочих руках. Свои услуги предложили «дикие» строители — бригада «шабашников». Это были деловые парни с сильной мускулатурой, но слабо развитым общественным сознанием. Они могли без счета класть кирпич, тесать бесконечные бревна, вязать стальные корзины арматуры. Они способны были работать до седьмого пота. И так же торговаться за каждую лишнюю копейку. Как и все рабочие люди, они садились за стол, вымыв руки. Но все равно оставалась грязь. Ворохов и его соучастник начисляли им зарплату сверх всякой меры. А потом забирали медвежью долю. «Дикари» возвели кое-какие постройки, но совхозу обошлось это в сорок две тысячи рублей.

Когда началось следствие, «деловые люди» не сдались без боя. Не пришли с повинной, не покаялись. Они стояли твердо, как хорошая кладка. Разбить эту стену должны были документы, которые везли Старовойтов и его товарищи.

Обвиняемые — бывший директор совхоза Ворохов и прораб Вшивков — оказались в курсе событий, узнали, что утонуло дело. И встречу с новым следователем ждали спокойно. Они даже нагло шутили: «Была вина, да сплыла».

Документы. Но ведь не все они могли погибнуть. Это сомнение было умело введено в сознание некоторых свидетелей. Оно размягчило затвердевшую было почву под их ногами, поколебало. И следователь, используя эту вибрацию, умело и упорно привел их к тому, что они сами вспоминали содержание документов и обстоятельства, связанные с их составлением. Утонули акты ревизий, но оставались копии, они были найдены и изъяты. Утонули счета, но люди, которые их фабриковали и подписывали, были живы, как и те, кто получал по ним деньги. Проводились новые замеры произведенных работ, определялся их объем, оценивалась и суммировалась стоимость сработанного. Итоги сравнивались с выплаченными суммами, а они были известны. И наружу выплывали разрывы. Они требовали объяснений. И тот, кто получил лишние деньги и отдавал часть дельцам, не хотел всё брать на себя и вынужден был давать правдивые показания.

Следователь Мамай изучил характер каждого члена бригады, его сильные и слабые стороны. Нащупав мельчайшую слабинку, цеплялся за нее стальным крючком. И тянул. Осторожно, как стеклодувы тонкие прозрачные нити, ломая только в нужном месте. Иногда же уверенный, что крючок не сорвется, рвал с силой, не испытывая жалости, хотя по натуре он человек добрый. Очень уж необычное было дело.

Мамай был объективным исследователем, предельно спокойным и терпеливым. Но ухмылки обвиняемых выносить было тяжко. Словно камни летели в память погибших. Превозмогая себя, он обращал вспышки гнева в «стоп-сигналы». Спокойствие делало его еще сильнее. И поединок с преступниками, казалось, продолжал схватку на реке.

Он уже не доверял бумаге, записывал показания на магнитофон. И если кто-то отказывался от своих же слов, юлил, упирался, следователь включал магнитофон и предлагал вспомнить. От своего голоса не открестишься.

Стена дрогнула, поддалась, отвалился один кирпич, второй. Да и совесть, видно, еще у ребят оставалась. Не тунеядцы, основа рабочая. И остались где-то семьи, скучали по ним, хотелось домой, а не в другие места. И дети, которым грозила безотцовщина. И уличали на очных ставках Вшивкова и Ворохова.

Но обвиняемые твердили свое:

— Слышали... И музыку вашу слышали на лентах... Вы документы предъявите, которые мы подписывали.

Часть из документов Вшивков успел изорвать еще до начала следствия. Они не только отбивались, переходили в контратаки.

...На двадцатый день офицер в зеленой фуражке положил на стол перед следователем тяжелый, сырой чемодан.

— Нашли ребята, — сказал офицер весело. — Водолазы все дно облазили, но нашли. Получайте... Интересно, что осталось от содержимого. Мы не вскрывали. Побоялись.

Не веря своим глазам, Мамай бросился к чемодану. Осторожно открыл его и увидел спрессованные, сырые листы бумаги.

— Мокрое дело, — невесело пошутил он.

Вооружившись пинцетом и терпением, Мамай бережно, как манускрипты, отнимал листок от листка. Раскладывал. Подсушивал. Подклеивал...

Смешались красители, слились буквы, цифры, подписи.

Пригласили экспертов. Их работу по восстановлению спасенных документов уголовного дела можно было сравнить с реставрацией исторических рукописей... Новейшая криминалистическая техника это позволяет.

— Прошу ознакомиться, — сказал следователь Мамай и положил перед обвиняемыми восстановленные страницы.

Не пропал труд капитана Старовойтова и лейтенанта Рогозина. Реставрированные документы и новые, которые продублировал и собрал майор Мамай, соединились в прочную цепь неопровержимых улик.

Сползали ухмылки, обнажилась растерянность, наглость обернулась страхом.

Закончилось следствие. Дело пошло в суд. И приговор был суровым.

Счастливый билет

Если хочешь быть счастливым, будь им.

Козьма Прутков

Прежде чем постучать в рыжую дверь с черной табличкой «Старший следователь Раев», Вилков долго переминался с ноги на ногу, скреб затылок. Но все же решился.

Он пришел не один. Привел с собой Урлина.

— Вместе затеяли, вместе и пойдем, — сказал он.

— Мне-то зачем? — пытался возражать струхнувший Урлин. Очень не хотелось ему идти к следователю. Как еще тот посмотрит на его роль в этой истории. Но Вилков — сущий медведь, разве вырвешься из его лап, чуть ли не в охапку сгреб. Ума нет, а силы — хоть отбавляй.

— Не пойдешь — на себе понесу! — зарычал Вилков.

Пришлось идти. Перед самым управлением внутренних дел Вилков и сам струхнул, остановился, затоптался.

— Ну и правильно, чего идти, — опять завел свое Урлин. — Сами найдем.

Не скажи он этого, может, Вилков и повернул бы вспять, может, и вовсе махнул рукой. Но слова Урлина словно подстегнули его.

— Нет уж, пошли.

Капитан милиции Раев не успел предложить им сесть, как Вилков прогрохотал:

— Я вот с чем, товарищ начальник. Я, значит, «Волгу» выиграл по лотерейному билету... по денежно-вещевой...

— Поздравляю, — сказал Раев.

— Не с чем. Нету «Волги».

— Угнали?

— Не машину. Билет.

— Билет?

— Да, товарищ начальник.

— Что же все-таки произошло? Раз уж пришли, рассказывайте... Садитесь.

Вилков и Урлин сели.

— Значит, вчера мы были у его приятеля Варейки, — начал Вилков, — они учатся вместе, студенты...

— Вы студент? — спросил Раев Урлина.

— Да, я