Тайная академия слуг - Ким Иын

Сразу начался галдеж.

– Драка, драка! – закричал кто-то с задних парт. Послышались звуки отодвигаемых стульев и быстрые выкрики. Юджин потащила Соджон с собой: скорее, нельзя пропустить такое зрелище!

Это были те самые две ученицы, устроившие драку вчера в столовой. В этот раз они устроили разборки в коридоре.

В тот же момент их окружили ученики со всей Академии. Девушки вцепились друг другу в волосы и размахивали кулаками. Посыпались удары, от их свирепых взглядов из глаз будто сыпались искры. Четыре руки и четыре ноги сплелись в один узел. Ученицы валялись по полу, и каждая пыталась подмять соперницу под себя.

Из оружия у них были только собственные тела. Девушка, в итоге одолевшая соперницу и прижавшая ее коленями к полу, выкрикивала ругательства и угрозы:

– Ну, как тебе?.. Я тебя сегодня прикончу, ты, тварь!

Словно хищник, схвативший жертву, она усиливала хватку. И тут девушка на полу со всей силы ударила ее головой. Из носа у той пошла кровь.

В толпе послышались охи и ахи. Пострадавшая зажимала рукой нос, кровь текла сквозь ее пальцы и капала на пол.

– Что вы творите?!

Это был комендант. Обе девушки, пошатываясь, поднялись на ноги. Стук ботинок коменданта эхом отдавался по коридору. С его появлением атмосфера в одно мгновение стала напряженной, словно воздух был наэлектризован; чувствовалась малейшая дрожь.

И тут произошло нечто поистине ужасающее. Комендант начал избивать учениц. Не было ни обвинений в проступках, ни вопросов. Ни слова предупреждения или выговора. Это была не та ситуация, когда преподаватель делает замечание провинившемуся ученику.

Все это время его лицо сохраняло каменное выражение. Сначала он бил девушек ладонью по лицам, а затем перешел на кулаки. Отставил одну ногу назад, наклонил верхнюю часть тела, приняв устойчивую позу, а затем начал наносить точные удары по лицу, груди и животу. Он размахивал кулаками с неистовой силой. Никто не мог предвидеть такого поворота событий, того, что он прибегнет к насилию.

Хан Соджон затаила дыхание. Да и все ученицы вокруг словно перестали дышать. Никто не мог остановить этот ужасающий акт насилия. Никто и пикнуть не смел. Был слышен только звук ударов и крики боли. Соджон впервые видела такое молчаливое и оттого, возможно, еще более страшное насилие. Все учащиеся, которые многое повидали на своем жизненном пути и были не лыком шиты, молчали. Ибо знали, что, вступись они за девушек, следующими в очереди на расправу могли стать они сами.

В конце концов обе девушки упали без сознания. Их лица представляли собой месиво из-за крови, текущей то ли из разбитых носов, то ли изо ртов, то ли из многочисленных ссадин, видневшихся на них тут и там. Комендант продолжал колотить их недвижные тела. Он бил их и ногами; от таких ударов вполне могли сломаться кости и быть повреждены внутренние органы. В его действиях не было ни гнева, ни ненависти, ни отвращения – все это время его лицо оставалось безэмоциональным, как если б он пинал стену. Капли крови учениц запачкали его лицо и одежду. И только его тяжелое дыхание да звуки ударов наполняли пространство.

Соджон не могла дышать от ужаса. Страх заполнил все ее существо – впервые она видела такое автоматическое насилие без капли эмоций, словно включился робот-убийца. Это был страх, перед которым все были равны, страх настолько сильный, что от него сами по себе начинали стучать зубы. И имя ему было смерть.

Соджон понимала, что от таких ударов можно запросто умереть. И она тоже могла к этому прийти. Девушка застыла на месте; ее взгляд был прикован к двум ученицам, избитым, упавшим и в итоге потерявшим сознание от ударов. Соджон лишь кусала побелевшие от ужаса губы, а по ее щекам беззвучно текли слезы.

Наконец появились два охранника и оттащили бесчувственных учениц. На этом расправа над ними была окончена.

Девушек тащили по полу, и ошарашенные ученики расступались перед ними. За ними тянулся кровавый след. Комендант перешагнул через лужу крови, оставшуюся после его побоев, и встал в центре толпы. Мельком взглянул на своих жертв, а затем окинул взглядом толпу. Все смотрели в пол, боясь встретиться с ним взглядом.

Хан Соджон разглядывала следы крови. Казалось, та не течет, а извивается, словно живое существо. В голове у девушки помутилось.

Даже когда она вернулась в общежитие и легла на кровать, ужас по-прежнему сковывал ее по рукам и ногам. В голове мелькали жуткие мысли. Как странно… Такая жестокость выходит за все рамки. И это в учебном заведении? Соджон осознавала, что это может произойти в любой момент и с ней, чего никак нельзя будет остановить или предотвратить. Она словно погружалась в непроглядную тьму; в голове у нее все помутилось, а в глазах потемнело. Да что вообще здесь происходит?

Приглушенные всхлипы эхом отражались от стен по всему общежитию. Можно было легко представить эту картину – кто-то, свернувшись калачиком под одеялом, пытался сдержать истерические рыдания, но они нет-нет да и непроизвольно вырывались из груди.

Конечно, было бы естественно восстать против такой несоизмеримой с проступком жестокости, испытывая сильное чувство гнева, но когда ты морально уничтожен и растоптан, на гнев не остается сил. Разум и эмоции парализованы. Такая жестокость, взывающая к самому древнему инстинкту, вытесняет какие-либо мысли – о нелегком прошлом и неясном будущем. Самому древнему инстинкту – самосохранения.

И сам собой возникает вопрос, затмевающий собой все и полностью завладевающий сознанием, – как остаться в живых в этом месте? Обвинения в растрате или убийстве, как дальше жить с ними, способ вернуться во внешний мир – это уже вопросы второго плана. Несчастье, отчаяние – да, все это неизбежно будет ее преследовать. Но сначала нужно выбраться отсюда живой.

* * *

На следующий день жизнь в Академии продолжалась, будто вчера ничего и не произошло – окрашенные кровью полы коридоров сегодня уже были отдраены. Никто не смел даже упомянуть о вчерашнем. Преподаватели продолжали занятия как ни в чем не бывало. В классах не было слышно ничего, кроме их голосов.

Страх заставляет сосредоточиться – такова его сила. Атмосфера в классе резко поменялась: казалось, что если не будешь внимательным или, по крайней мере, не будешь делать вид, что сосредоточился на учебе, то и с тобой произойдет что-то ужасное.

Теперь и ученики уже не осмеливались болтать на переменах и в столовой, как раньше. Впрочем, изредка раздавались