Современный зарубежный детектив-14. Книги 1-22 - Себастьян Фитцек

ли с этим. Потом она пыталась понять, почему не может просто взять и спокойно войти домой. («Хотя бы ради того, чтоб поесть, – напомнила она сама себе. – Потому что очень скоро тебе нужно будет поесть, идиотка, или сдавайся сразу».) И двинулась дальше, этакий ягненок, шагающий по переулку прямо на бойню.

– Хорошо, – ответила она. А после этого, как ни смешно, добавила: – Спасибо.

– У них был ордер. Нам пришлось их впустить.

– Разумеется.

Консьержа звали Фрэнк. Летом она купила подарок для его новорожденной малышки Джулианы.

– Как там Джулиана? – задала Грейс абсурдный вопрос. Фрэнк улыбнулся, но ничего не ответил. Как будто это был самый обычный день, как и многие другие, он прошел вместе с ней к лифту и ждал, когда дверцы за ней закроются.

Оказавшись в кабине, Грейс устало прислонилась к стенке и закрыла глаза. «Сколько времени все это будет продолжаться? – думала она. – Если я только переживу сегодняшний день, если только переживу завтрашний». И что потом? Наступит ли такое утро, когда она проснется и поймет, что вернулась в свою прежнюю жизнь?

Но даже пока она стояла, прислонившись к стенке лифта, размышляя о жизни, та утекала, распадаясь на составные части. Так много было потеряно, причем за столь короткий промежуток времени. Перемены начались со среды и новостей про Малагу. Нет, с понедельника, когда пропал Джонатан. В тот же день умерла Малага. (Об этом Грейс еще не могла говорить. Еще не была готова.) Нет, минуточку, конечно же, все началось гораздо раньше. Когда? Сколько лет назад? Насколько раньше?

Но эту задачу нужно было решать не сейчас. Лифт остановился на ее этаже, и когда дверца открылась, Грейс сразу увидела, что на двери толстым скотчем приклеено полицейское уведомление. Когда его удалят, останется пятно от облупившейся краски. Грейс с грустью отметила, что ей теперь было как-то все равно, ведь она уже не жила в этом доме.

Сколько раз ей приходилось покидать его? Впервые, когда она училась в колледже. Потом когда они с мужем снимали квартиру. Каждый раз она удалялась все дальше от того места, где провела детство. Тут она ползала, потом впервые пошла. Потом побежала. Здесь она играла в прятки со своими подружками, училась готовить и целоваться, а еще получать отличные оценки по любому предмету. И где бы она ни жила, именно эти комнаты и коридоры были ее домом. И для Грейс они всегда были красивыми. Она не могла припомнить, чтобы ей хоть разок захотелось переехать в более просторную квартиру или в такую, где вид из окна получше. Ее дом был здесь, и ничего лучше придумать было нельзя.

Они с Джонатаном снимали квартиру в не очень симпатичном доме послевоенной постройки на Первой авеню. Тогда ее отец встретил Еву. Та давным-давно жила в комфортабельной восьмикомнатной квартире с высокими потолками на Семьдесят третьей улице и не имела ни малейшего желания съезжать оттуда. В тот день, когда Фредерик Рейнхарт предложил дочери занять старую квартиру, – весьма беззаботным тоном, словно между прочим, за обедом, как вспоминала потом Грейс, – она долго плакала от облегчения. Ну, как бы еще они с Джонатаном смогли обеспечить Генри достойное детство в Нью-Йорке, о чем она мечтала, не имея зарплаты с Уолл-стрит или хеджевого фонда? Они бы так и жили в этой белой кирпичной коробке или в другой такой же, пока Генри не отправился бы в колледж.

Но теперь на ее чуть приоткрытой двери красовалось полицейское уведомление. Грейс слышала чьи-то голоса и шарканье ног по паркету, потом мелькнула чья-то светлая форма, словно там полным ходом шла какая-то унылая вечеринка. На какую-то долю секунды ей даже захотелось постучаться в дверь. Но она вовремя опомнилась.

– Вам сюда нельзя, – сообщила ей какая-то женщина, едва Грейс очутилась у себя в квартире.

– Нет? – отозвалась Грейс, не в состоянии спорить. Но ей и в самом деле не хотелось никуда уходить. Да и куда было идти?

– Вы кто? – задала женщина глупый вопрос. Неужели и так было непонятно?

– Я здесь живу, – пояснила Грейс.

– У вас есть документы?

Грейс отыскала свои водительские права, и женщина – судя по всему, сотрудник полиции, – принялась их изучать. Она была крупного телосложения, очень бледная, а волосы неровно выкрашены, причем в такой цвет, который не подошел бы ни одной женщине. Но Грейс было ничуточки не жаль ее.

– Подождите здесь, – велела женщина и, оставив Грейс на пороге ее же собственного дома, зашагала по коридору, принадлежавшему Грейс, в комнату, тоже принадлежавшую Грейс.

Из комнаты Генри вышли двое мужчин в белых спортивных костюмах, обогнули Грейс и направились в столовую. Они ничего ей не сказали и друг с другом тоже не переговаривались. Она вытянула шею, пытаясь посмотреть, что они там делают, и действительно увидела угол маленького складного столика, который ей не принадлежал. Грейс уже не хотелось куда-то уходить с места, где ей велели остаться. И, в общем-то, чем больше она смотрела на все, что здесь происходило, тем меньше ей хотелось узнавать что-то новое.

В коридоре появился Мендоза и отдал Грейс ее водительские права.

– Мы здесь еще пробудем некоторое время, – коротко пояснил он.

Грейс кивнула.

– Можно мне посмотреть документы?

– Да, конечно.

Он отправил женщину-сотрудника в столовую, и та принесла оттуда ордер на обыск.

– Я буду читать, – довольно глупо заявила Грейс, но Мендоза, слава богу, даже не улыбнулся.

– Разумеется, – отозвался он. – Почему бы вам не присесть?

И он жестом, как ни странно это было в данной ситуации, указал ей на ее же собственную гостиную.

Грейс прошла по коридору, держа в одной руке сумочку, а в другой – скрепленные степлером документы, и уселась в одно из кресел. Это было не то самое кресло, которое раньше стояло в этой комнате и которое так любил отец. Но занимало оно то же самое место, между двух окон, выходящих на Восемьдесят первую улицу. Из кресла хорошо был виден коридор. Отец, бывало, садился на свой впечатляющий, но не слишком удобный «трон» (женившись, он перевез это кресло в дом к Еве), положив одну длинную ногу на другую, и часто с толстым низеньким стаканом виски. Эти стаканы до сих пор стояли в баре в углу комнаты (в отличие от кресла они не вызывали у отца никаких теплых чувств). Вот с этого места он вел беседу, иногда покидая его, чтобы наполнить бокалы гостям или себе подлить виски. Родители Грейс всегда соответствовали своей эпохе. Умели развлечь гостей и развлекались сами, разделяли сферы