Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

вглубь комнаты. То, что она увидела, привело ее в замешательство. Девочка-подросток сидела на полу, прижавшись спиной к изножью кровати. Ночная рубашка у нее была испачкана кровью, а на коленях лежал дробовик двенадцатого калибра. Позади девочки в постели лежали тела двух взрослых, простыни были залиты кровью. Брызги крови пятнышками покрывали стену позади них.

Донна пыталась осмыслить происходящее. Тела. Девочка. Ружье.

– Подними руки вверх! – велела Донна девочке, направив оружие на нее как на подозреваемую. Девочка продолжила плакать, но выполнила приказ, подняв руки.

Пока Донна наводила пистолет на девочку, другой офицер подбежал и схватил дробовик с коленей девочки. Третий офицер повалил девочку на пол лицом вперед и закрепил ее руки за спиной. Четвертый офицер осмотрел комнату и убедился, что в ней больше никого нет.

Донна медленно подошла к рыдающей девочке, кивнув офицеру, чтобы тот отпустил ее. Кроме того, что Донна первой прибыла на место происшествия, она была там единственной женщиной, и казалось логичным, чтобы именно она обратилась к девочке. Она помогла ей снова сесть и при этом внимательно рассмотрела кровь, которой была залита ее ночная рубашка.

– Мои родители умерли, – сказала девочка.

– Это ты в них стреляла?

– И мой брат тоже.

– Это ты их застрелила? – снова спросила Донна.

Девочка широко раскрыла глаза, глядя на Донну.

– Они все мертвы.

– Как тебя зовут?

Плач девочки немного утих.

– Александра Квинлан.

Глава 3

Окружной суд

Четверг, 26 сентября 2013 года

15:50

– Каково было ваше первое впечатление от спальни мистера и миссис Квинлан? – спросил Гарретт, все еще стоя за трибуной.

– Я видела перед собой трех жертв и подозреваемую с ружьем.

– Как бы вы описали атмосферу в комнате?

– Она была напряженной. Мы все держали перед собой оружие, и я была начеку. Сперва мне показалось, что Александра застрелила своих родителей и брата и представляет опасность как для себя, так и для моей команды.

– И поэтому вы ее обезоружили?

– Да. Мы следовали протоколу департамента по обезвреживанию активного стрелка.

– А потом вы надели на Александру наручники?

– Да.

– В те первые моменты, когда вы вошли в главную спальню, переступили через тело Рэймонда Квинлана и увидели Денниса и Хелен Квинлан мертвыми в кровати, алые простыни, брызги крови на стене позади, девочку-подростка на полу с дробовиком на коленях, – вы можете сказать, что вами овладела растерянность?

– Да.

– Офицер Диас, – продолжал Гарретт, перелистывая страницу в блокноте, – который вторым оказался на месте происшествия, также описал эту сцену как «ужасающую». Вы бы согласились с этим мнением?

– Да, мы все были напуганы.

– Протестую, – сказал Билл Брэдли. – Офицер Коппел не может давать показания о том, что чувствовали ее сослуживцы.

– Поддерживаю.

– Ваша честь, я понимаю, что офицер Коппел не может говорить за своих сослуживцев, но их показания уже занесены в протокол. Каждый из них описал чувства растерянности, ужаса, печали и ощущение подавленности тем, что они обнаружили в доме Квинланов. Я спрашиваю, чувствовала ли офицер Коппел то же самое.

– Возражение поддержано, мистер Ланкастер, – сказал судья. – Давайте дальше.

Гарретт на мгновение задумался, прежде чем кивнуть и вновь обратиться к Донне.

– Офицер Коппел, через несколько мгновений после того, как вы вошли в спальню Квинланов, вы испытали сильные эмоции. Была ли среди них растерянность?

– Да.

– Ужас и шок?

– Да.

– Печаль?

– Да.

– Ощущение, что все это невыносимо?

На глаза Донны навернулись слезы:

– Да.

– Когда вы испытывали все эти эмоции одновременно, возможно ли, что, увидев девочку-подростка, сидящую у кровати своих родителей – родителей, которые явно были застрелены, – вы могли принять эту сцену за то, чем она на самом деле не являлась?

– Да. Очевидно, так и произошло.

– На фоне столь бурных эмоций вы предположили, что Александра Квинлан убила свою семью. Это верно?

– Да, это было мое первое предположение.

– Пока вы находились в доме у Квинланов, вы не думали, что может быть другое объяснение тому, что вы нашли?

– Нет, пока я была на месте преступления, нет.

– Обсуждали ли вы с кем-нибудь из ваших коллег другие возможные объяснения ситуации в доме у Квинланов?

Донна покачала головой:

– Пока я была на месте преступления, нет.

– Но ведь был момент, офицер Коппел, когда вас осенило, что вы неверно интерпретировали место преступления?

– Да. Когда мы вернулись в штаб и я смотрела допрос Александры, я начала подозревать, что мы что-то напутали.

– Сколько времени прошло с того момента, как вы приехали на место преступления и испытали все эти переполнявшие вас эмоции, до того, как к вам пришло осознание? Осознание того, что вы, возможно, что-то не так поняли?

– Наверное, часа два.

Гарретт проверил свои записи.

– Вы выехали на выстрелы в доме у Квинланов в ноль сорок шесть. Вы вызвали подкрепление и скорую помощь в ноль пятьдесят восемь, после того как вошли в дом. Следователь Альварес начал допрос Александры Квинлан в три двадцать утра. Таким образом, с того момента, как вы выехали на вызов, до того, как вы стали свидетелем допроса Александры, прошло почти три часа. Я правильно восстановил хронологию событий?

– Правильно.

– Итак, после того как вы вошли в спальню к Квинланам, вам потребовалось три часа, чтобы проанализировать образы и эмоции, которые мало кто из офицеров испытывает за всю свою карьеру. Три часа ушло на то, чтобы дать этим переполнявшим вас эмоциям рассеяться. Три часа, чтобы разум и логика смогли внести свою лепту в запутанную картину преступления и позволить здравому смыслу во всем разобраться. Все верно?

Донна кивнула и вытерла слезы.

– Да.

Гарретт сделал паузу. Он молчал достаточно долго, чтобы тишина заставила присяжных почувствовать себя неуютно. Чтобы они насторожились и сосредоточились.

– Когда эмоции улеглись, офицер Коппел, и им на смену пришли разум и логика, что вы заметили?

Донна прочистила горло.

– Я наблюдала за допросом Александры и поняла, что она больше не в шоке, как это было, когда мы обнаружили ее на месте преступления. Я увидела девушку, которая не понимала, в чем ее обвиняют.

– Вы заметили, что через три часа – время, достаточное для того, чтобы Александра смогла осознать произошедшее, – она наконец поняла, что ее обвиняют в убийстве всей семьи. И когда ее осенило это понимание, что изменилось в поведении Александры?

– Она больше не была в трансе. Мне показалось, что она наконец поняла, что ее допрашивают, и выглядела испуганной и потерянной, словно ей нужна была помощь.

– Значит, семнадцатилетней девочке, которая одна выжила в ночь убийства ее семьи, нужна была помощь окружающих ее взрослых.