Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 1 - Татьяна Юрьевна Степанова

— Прости, я нечаянно… Если тебе некогда, то ты просто оставь меня тут, скажи дежурному, что разрешаешь мне побеседовать с Листовым.

— Психа мы, значит, не боимся? Похвально. Храбрей льва вы, Катерина Сергеевна. — Колосов кивнул дежурному, распахнувшему дверь. — Костю нашего давай в следственный.

Не спит он еще?

— Спит — разбудим, — дежурный зашагал вдоль ряда камер. Открыл в одной окошечко «кормушки», заглянул. — Листов, на выход!

Пока он выводил задержанного, они прошли в тесный следственный кабинет. Катя устроилась за столом, Колосов встал у окна, скрестив на груди руки. Катя чувствовала на себе его взгляд.

— Свежие впечатления для статьи нужны?

— Нужны, — она не собиралась спорить: Никита был в каком-то раздраженно-агрессивном состоянии — еще бы, столько коньяка в себя влить! И ей это не нравилось.

Костик Листов вошел в кабинет, щурясь от яркого света, зевая и бесстыдно почесываясь во всех интимных местах. Выглядел он гораздо моложе своих лет: непомерно большая стриженая голова, щуплое тельце, руки с грязнейшими обломанными ногтями. С подследственными, подобными Листову, Катя уже встречалась. Имбецилы, дауны, шизоиды, психопаты и истерики — обычный контингент уголовных дел.

Она делила для себя эту публику на две категории: тихие психи и строптивые. К каждому требовался свой особый подход.

Костик-даун плюхнулся на привинченный к полу табурет, по-обезьяньи поскреб живот, под мышкой и сладко зевнул.

— Я спать хочу, — сообщил он словно великую новость. — А Ленька мой где?

— Дома уже твой братик, — Катя дружелюбно улыбнулась. — Его отпустили, Костя, тебя тоже скоро отпустят — выяснят вот только все, и иди себе.

— Хорошо.

— Тебе нужно что-нибудь? Из вещей, еды? Твои близкие придут — мы передадим твою просьбу.

— Придут? Ни фига подобного, — Костик снова зевнул. — Я спать хочу.

— Успеешь, выспишься, — Колосов присел на подоконник. — Сосредоточься и отвечай на вопросы.

— Я тебя вот о чем хочу спросить, Костя, — Катя секунду подумала. — Вы часто с братом ходили той дорогой на Мебельный? Только по четвергам, когда молоко привозили, или и в другие дни?

— Да. По четвергам. Сразу перед пятницей после среды, — похвалился Костик знаниями.

— Весной, летом, да?

— Весной, летом, зимой снег.

— И волки в лесу, — хмыкнул Колосов.

— Никита Михалыч, помолчи. — Он удивленно глянул: надо же, схлопотал! А в Половцево, в Уваровку вы с братом не ходили, Костя?

— Туда на автобусе надо. Денег нет. Пехом иногда, редко.

— Значит, бывали в тех местах. А никого дорогой не встречали? Ребят, взрослых с собаками, например?

— Собаки на цепи должны быть, — назидательно заметил Костик. — Мамка так говорит. Отчим один раз кобеля приволок, так она потом орала: у нас не зверинец, а квартира!

Катя вспомнила котов. М-да-а, квартирка, живодерня скорей. Дурная наследственность. Благо еще Костик этот производит впечатление тихого психа: не противоречит, на вопросы отвечает, не замыкается.

— Не встречали вы, значит, в лесу людей с собаками?

— Не встречали.

— И вас никто никогда в лесу не пугал, не обижал?

— Серый волк там не глодал ли Красной Шапочки? — снова влез Колосов. Катерина Сергеевна, о чем ты его спрашиваешь?

— Никто не обижал? — продолжала настойчиво допытываться Катя.

— Меня не обидишь, — заявил вдруг Листов. — Если что, мы с братаном и сдачи дадим. Видишь, какие мускулы? — Он продемонстрировал Кате тощую цыплячью переднюю конечность. — За горло схвачу — задушу к… матери!

— Потише, потише, — Колосов нахмурился.

«Строптивый имбецил», — Катя тут же вынесла Листову диагноз, противоположный своему прежнему.

— А ты, значит, можешь и человека задушить, Костик? — спросила она задушевно.

— Запросто.

— И не жаль тебе его будет?

— А чего жалеть? Народу много.

— Ну а ты пробовал уже?

— Не-а. Зачем? — резонно удивился Листов и снова сладко зевнул. — Я спать хочу.

— А не страшно было бы тебе душить человека? — гнула свое Катя.

— Чего страшно-то? В овраге вон собаку задушили, так мы с Ленькой смотреть ходили. Нормальная псина, тока мертвая, и голова у ней туда-сюда мотается, как у того мужика на березе.

— Какую собаку задушили, Костик?

— Злую. На Мебельном у заправки ее держали. Потом она убегла у них нам ребята говорили. Потом ее в овраге нашли. Башка набок свернута.

— А когда вы ходили смотреть на собаку? — спросил Колосов.

— Не помню я!

— Зимой, когда снег был?

— Нет, мы тогда банки на березах ставили, сок брали.

— И шел сок уже?

— Не-а, не шел еще. Ну чего пристали? Я спать хочу!

Катя поднялась. Колосов вызвал дежурного, Листова увели.

— Убедилась, — заметил Колосов, — не супермен отнюдь.

А младший вообще шкет.

— С ними надо разговаривать, Никита, — Катя вздохнула. — Много, подробно. Тут психолог нужен, педагог хороший. Это же интереснейший психологический феномен: с одной стороны, полнейшая социопатия, а с другой похороны трупа, мародерство и…

— Ты Листова на что-то нацеливала, да? На что? Что узнать хотела? поинтересовался Колосов.

— Ничего, так, — она отвернулась, — что это еще за задушенная собака, а?

— Никита Михалыч, там эксперты в Москву уезжать собираются, так спрашивают: вы поедете? — В кабинет заглянул дежурный по ИВС.

— Я остаюсь, вот пусть коллегу захватят, скажите, чтобы подождали.

У кабинета они застали Сергея Новогорского. Катя его отлично знала: ведущий эксперт отдела специальных исследований ЭКО. Не раз она делала материалы об этом отделе, не раз встречалась и с Новогорским. Это был настоящий красавец, и он отлично знал это. В ЭКО в него был влюблен весь женский персонал — и стар и млад. Новогорский жуировал жизнью напропалую: постоянно то женился, то разводился, разменивал квартиру, платил алименты, терпел лишения и неудобства, но поиски личного счастья не прекращал.

— Никит, у Ласкиной голова раскалывается, найди анальгин, а? — попросил Новогорский. Ласкина была его непосредственной начальницей, возглавляла бригаду экспертов. — А то по такой дороге, да от бензина еще инсульт с нашей старушкой случится.

Колосов открыл кабинет, пошарил в своей спортивной сумке, которую брал во все командировки по районам, нашел таблетки.

— Кать, ты с нами до Москвы? Минут через пятнадцать поедем. Ласкина в комнате отдыха прилегла, пока колеса не подействуют, лады? А у вас тут что, чай? — Новогорский обернул свой медальный профиль к столу. — А к чаю что? Сделай-ка мне, Катюш, покрепче, а то я прямо совсем обессилел с этой работой.

И он обольстительно улыбнулся.

— Сережа, есть что-нибудь интересное по твоей части на месте происшествия? — спросила она, играя роль хлебосольной хозяйки. Колосов плеснул в чашку эксперта остатки дагестанского коньяка с тремя звездочками.

— Работа в полевых условиях утомляет, Кать. Каменный век это. На месте всего не скажешь.