Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

суде, замечание судьи в адрес следователей Макинтоша и окружного прокурора, на мультимиллионный штраф, многие в полицейском управлении Макинтоша, как и во всей окружной прокуратуре, до сих пор считали, что это Алекс убила свою семью.

Официальная позиция полицейского управления Макинтоша и окружной прокуратуры заключалась в том, что убийство Денниса, Хелен и Рэймонда Квинланов стало результатом неудачного вторжения в дом. Утверждалось, что злоумышленник проник туда, чтобы украсть драгоценности и другие ценные вещи, но его спугнул мистер Квинлан. Проходимец убил Денниса Квинлана, а затем в спешке застрелил его жену и сына, пытаясь скрыться с места преступления.

Эта теория была слабой и игнорировала две ключевые улики, найденные в доме Квинланов, которые указывали на нечто гораздо более зловещее, чем неудачная кража со взломом. Во-первых, это загадочные фотографии, обнаруженные в кровати ее родителей в ночь их убийства. На снимках были изображены три неизвестные женщины, и Алекс знала, что они играют определенную роль в понимании причин убийства ее родителей. Но фотографии не вписывались в версию, выдвинутую полицией Макинтоша, поэтому от них отказались и не стали предавать огласке. Еще одной уликой стал отпечаток пальца, снятый с окна спальни Алекс, – окна, которое она открыла, но затем отказалась от идеи спрыгнуть со второго этажа. Отпечаток принадлежал тому, кто был в ее доме в ту ночь, и рисовал четкий образ убийцы, не которого напугал Деннис Квинлан, а который активно пытался выследить его дочь.

Сложив все это вместе, Алекс поняла, что полагаться на власти в поисках правды – все равно что опускать конверт в заброшенный почтовый ящик и надеяться, что он попадет по криво нацарапанному адресу. Полиция больше не искала убийцу ее семьи, потому что считала, что уже нашла ее.

Алекс отвернулась от окна и перевела взгляд на открытую папку с документами, лежащую на столе перед ней. Она снова перечитала страницы, хотя уже давно запомнила все детали. Из-за этих документов она полетела в Лондон, а затем проехала всю Европу. Ближе к вечеру она должна была прибыть в Швейцарию. Утром она первым делом отправится в банк «Спархафен» в Цюрихе, чтобы найти ответы на свои вопросы.

Глядя на страницы, мыслями она возвращалась к той ночи, когда впервые их нашла. Это было тогда, когда она пробралась в свой старый дом на Монтгомери-Лейн, впервые переступив его порог с тех пор, как все это случилось. Впервые она вернулась туда после того, как укрылась за часами в ночь убийства ее семьи. Это был первый и последний раз. Тот визит, преследовавший совершенно иную цель, и положил начало ее нынешнему путешествию. Теперь, когда поезд покачивался по дороге в Швейцарию, а взгляд Алекс скользил по страницам, в памяти всплывали отрывки той жаркой августовской ночи, когда она совершила тайный визит в свой старый дом…

Когда у дома не было припарковано фургона новостного канала, он был предоставлен сам себе: тихий, темный и жуткий. Детективы и криминалисты уже давно прекратили свое вторжение. Они решили, что внутри больше ничего не найти: все улики были обнаружены и собраны. Спустя два с лишним года после того, как желтая лента, отмечающая место преступления, впервые огородила участок, ее так до конца и не убрали. Остатки ленты, обернутые вокруг стволов деревьев, шевелились на ветру. Несколько полос по-прежнему были наклеены крестом на передний и задний входы. Но наличие ленты на месте преступления не свидетельствовало о том, что расследование не окончено. Полиции, как знала Алекс, больше не было дела до дома номер 421 по Монтгомери-Лейн. Лента осталась потому, что, после того как дом перешел ей по наследству, Алекс не успела нанять уборщицу.

Она использовала часть денег, полученных по решению суда, чтобы выкупить дом из-под банковского ареста. Но Алекс купила дом не для того, чтобы жить в нем. Это было бы невозможно после того, чему она стала свидетельницей. Она купила его, потому что не могла смотреть на то, как дом достается праздношатающимся фанатам преступлений, которые готовы превратить его в некий извращенный музей. Именно из-за этих мерзавцев Алекс и почувствовала настоятельную необходимость попасть внутрь. Ей нужно было забрать кое-что дорогое ее сердцу, пока фанатики, которые не переставали вторгаться на территорию дома, не добрались до чердака и не разграбили все, что там было.

Пробираясь на цыпочках через затененный двор к задней двери, Алекс опасалась, что встретит помешанных на расследовании преступлений идиотов, которые делают селфи в спальне у ее родителей. За последние несколько месяцев она видела множество подобных фотографий в интернете: улыбающиеся идиоты и самопровозглашенные «гражданские детективы» стояли перед кроватью ее родителей, фотографируя себя с забрызганной кровью стеной за спиной и обещая «добиться справедливости». Какие же мудаки, думала про них Алекс. Расчеловечивание того, что произошло, вызывало у нее тошноту каждый раз, когда она видела одну из этих фотографий. Как, всегда задавалась она вопросом, люди могут быть настолько одержимы событиями той ночи, чтобы забыть – или игнорировать – то, что погибли реальные люди?

Она повернула ручку задней двери, зная по предыдущим попыткам, что замок сломали сумасшедшие, которые вторглись к ней в дом, чтобы осмотреть его, словно заброшенный музей. Во время предыдущих визитов она доходила до порога задней двери, но затем поворачивала назад, будучи не в силах войти внутрь. Однако на этот раз она была полна решимости. На следующее утро она уезжала, чтобы начать учебу на втором курсе Кембриджского университета, и больше не могла терять время. Она не вернется до Рождества. Сейчас или никогда.

Алекс толкнула дверь и прислушалась к ее скрипу в ночи. Она не дала памяти времени на то, чтобы вернуться в ночь, когда была убита ее семья. У ее мозга не было времени на то, чтобы вызвать воспоминания о выстрелах или охватившем ее ужасе. На то, чтобы эти воспоминания убедили ее развернуться на сто восемьдесят градусов и бежать, бежать, бежать обратно домой к Донне и Гарретту. Вместо этого она вошла внутрь и закрыла дверь.

Только фонарик на ее мобильном телефоне прорезал окружающую тьму. Запах, хотя и затхлый от плесени и отсутствия людей, напомнил ей о прежней жизни. Сквозь влагу от прогнившего дерева и затхлость летней жары, пропитавшей стены, она почувствовала запах матери, отца и брата. Заставляя себя двигаться вперед, она прошла через кухню в прихожую. Мягкий свет луны отбрасывал на пол тусклые тени от оконных решеток. Она остановилась на том месте, где, как она помнила, лежало ружье. Посмотрела на коридор второго этажа, выходящий на прихожую, и