Мы мирные люди - Владимир Иванович Дмитревский

взрыв должен был произойти, к Березовскому пришли рабочие. Они сообщили о странной находке: в нише тоннеля, хорошо замаскированная, найдена взрывчатка, в достаточном количестве, чтобы тоннель если не взлетел в воздух, то во всяком случае понес бы серьезные повреждения.

— Может быть, взрывники забыли? — со слабой надеждой спросил Березовский.

— Что вы! — ответили ему. — А зачем же замаскировано?

Тщательно осмотрели все закоулки в тоннеле и обнаружили все, что с такими трудностями успели натаскать Раскосов и Кайданов. Установили наблюдение и стали выжидать.

2

Завершив дело с «Ипатьевым», Мосальский решил, что теперь нужно заняться и топографом Зиминым, и пресловутыми этими монетами. Сразу от Агапова, не ложась спать, Мосальский выехал на тоннель. И как раз вовремя. Оказывается, ему уже звонили по телефону.

Дело, действительно, было срочное: пойман Кайданов с поличным — нес спрятанную под мотками провода взрывчатку.

Он говорил чушь, уверял, что это «для охоты». Но когда на первом же допросе Мосальский заявил Кайданову, что Кайданов совершил диверсию и, видимо, связан с иностранной разведкой, старый рецидивист кровно обиделся:

— Ну уж нет. Чего нет, того нет!

И тут он выложил все начистоту о Зимине, и что Зимин вовсе не Зимин, и что он, Кайданов, — «честный вор», а на все «такие» дела подбивал его Никола.

После признания Кайданова оставалось только арестовать Зимина. Нужно было быстро действовать. Мосальский встретил Березовского. Березовский начал было свой рассказ и стал строить догадки, но Мосальский не дослушал этих объяснений.

— Товарищ Березовский, тут все ясно: Зимин! — сказал он. — Идемте скорее. Мы должны его задержать.

— Зимина?!

— Да, да. Только будьте осторожны! Имейте в виду, это опасный тип. Однако пошли, нельзя откладывать ни минуты.

Березовский, не раздумывая, пошел с ним. Мосальский уже дорогой спросил:

— Знает ли Зимин, что Кайданов арестован?

— Мог, конечно, узнать.

Они вышли на опушку и приблизились к дому, где жил топограф, со стороны леса. Мосальский попросил Михаила Александровича остаться здесь и быть наготове, а сам направился к двери. Дверь была не заперта. Внутри никого не оказалось.

Не было Зимина и на тоннеле, не было его и в клубе...

— Мы должны найти его во что бы то ни стало!

— Трудно будет. Сами понимаете — тайга.

Мосальский посмотрел на бескрайние просторы, на горные ущелья.

— Найдем, — сказал он решительно.

В этот момент раздался оглушительный взрыв, с западной стороны тоннеля взметнулся столб пламени и дыма.

Оказывается, какая-то часть взрывчатки была замурована в стену и снабжена часовым механизмом. Механизм сработал, произошел врыв, были убиты возчик и лошадь, тащившая вагонетку. Обвалился большой кусок только что законченного отделкой свода, в тоннеле получился завал.

Немедленно принялись за расчистку и исправление повреждения сразу три бригады. Негодование, ярость охватили рабочих.

— Гады! Попались бы нам в руки!

Мосальский одним из первых очутился на месте взрыва. Он подошел к Березовскому, осматривавшему пробоину, засыпанную пылью, осколками грунта, цементом:

— Теперь-то уж тем более мы должны найти его! Никакая тайга ему не поможет!

3

Тайга была бескрайна. Гигантские лиственницы раскидывали ветви над буреломом. В некоторых местах так все сплеталось, что тайга становилась непроходимой. Как будто здесь бешеный вихрь пролетел, одни на другие громоздились вывороченные с корнем деревья. А внизу, на земле, во мху и бурно разросшемся кустарнике, гнили колоды, трухлявые, изъеденные муравьями коричневые груды, готовые слиться с землей...

Над тайгой кружил самолет. Ведь рано или поздно Зимин разведет костер? В тайгу ушли несколько комсомольцев — с оружием, с продовольствием — искать диверсанта. Розыски шли.

А Раскосов пробирался через заросли, прыгал с кочки на кочку, карабкался по кручам. Лыжи пришлось бросить, в горах то и дело нужно было идти по голым камням. Он захватил компас, карту, запас провизии. С первого же дня установил норму. Не упускал случая наспех съесть клюкву или подобрать кедровую шишку. Под верхней одеждой у него был надет неприметный, но чистенький костюм. В нем он останется, когда выберется на железную дорогу. Документы новую фамилию им тоже были заранее заготовлены, а револьвер должен был решить судьбу в случае неожиданного провала.

Он шел. Места были глухие, нехоженые. Иногда бщла такая чащоба, что свет еле пробивался, и он шел в полумгле. То плотный наст снега, то ядовито-зеленый мох на каменных глыбах. Рухнувшие деревья на каждом шагу преграждали путь.

Разостлал карту... Вот это пространство, окрашенное на карте алым цветом, — это то враждебное, что надо суметь миновать. Вот это — тайга. Где-то здесь находится и он в настоящий момент, и надо двигаться на запад... затем на юго-запад... выбраться вот к этой полоске, означающей железную дорогу... самому перед зеркальцем подравнять бородку, которая, наверное, отрастет за это время перехода... и дальше с новым фальшивым документом двигаться к месту конспиративной квартиры...

Итак, с тоннельным миром покончено — с опасной и безрадостной жизнью. Начинается что-то новое. Черт возьми, он хочет жить, и он будет жить! Он пробьет себе дорогу во что бы то ни стало, если бы ему даже, пришлось для этого предать и запродать все человечество!

Такие мысли подбадривали Раскосова. И он двигался дальше и дальше по звериной тропе.

Третьи сутки блужданий... Он успел уже за это время поистрепать одежду, поисхудать и зарасти рыжеватой щетиной. Тайга переделывала беглеца на свой лад.

Он выбрал тропу и двигался по ней, поглядывая на гигантские стволы деревьев, на гранитные выступы и мглу ущелий.

Впереди показался просвет. Видимо, это была лощина или река. Все реже и реже деревья — и вдруг Раскосов остановился и выругался длинной виртуозной похабной руганью: он отчетливо увидел строения, крыши, изгороди... Этого только не хватало! В необитаемой тайге — и поселок! Вот до него донесся плач ребенка... женские возгласы... мычание...

И плохо, и хорошо. Плохо — потому что опасно. Хорошо — потому что можно подкрепиться: купить, отнять или украсть провизии. Раскосов слышал, что в тайге есть затерянные скиты, селения сектантов, ушедших в леса с незапамятных времен. Однако, пристальнее вглядевшись, он увидел близ домов на открытой поляне что-то блестящее.

«Самолет!..» — догадался он, и в нем возникло смутное подозрение — не плутал ли он трое суток по тайге и не очутился ли теперь вблизи нанайской деревни, которая находится всего в пятидесяти километрах от тоннеля? Не забрался ли он слишком на север?

Раскосов быстро зашагал прочь от селения.