Под прицелом - Том Клэнси

— Я сказал, что хочу поговорить с вами.

Кларк посмотрел на стол и мужчин с квадратными челюстями.

— Это не совсем то, что я имел в виду.

Тридцатипятилетний русский только пожал плечами.

— Мы с вами оба здесь по принуждению, мистер Кларк. Если бы у меня был выбор в этом вопросе, я был бы где-нибудь еще, но вы создаете проблемы для моего правительства, и они выбрали меня для встречи с вами, чтобы решить проблему. Кремль предоставил мне полную свободу действий, чтобы иметь с вами дело.

— Похоже, это работа для твоего отца.

Валентин невесело улыбнулся.

— Это не его работа и не его проблемы. Мне нужно знать все о вашем нынешнем работодателе. Мне нужно знать, с кем вы разговаривали в Москве. Мы нашли телефон, по которому вы звонили, но его выбросили на свалку, поэтому мы ничего не узнали.

Кларк испустил скрытый вздох облегчения.

Валентин продолжил:

— Нужную мне информацию можно извлечь из вас многими способами. Многими гуманными способами. Но времени мало, поэтому, если вы будете сопротивляться, нам придется искать другие пути. Менее гуманные, скажем так.

Кларк мгновенно оценил молодого человека. Коваленко чувствовал себя неуютно в этой роли. Вероятно, он был в своей стихии, создавая политический скандал для нового президента США, сливая информацию от Ласки, но стоял здесь в компании мордоворотов на замороженном московском складе, готовый зарезать заключенного, чтобы заставить его заговорить… Это было не его царство.

Кларк не мог рассказать русским о существовании «Кампуса». Он мог бы бесконечно продержаться с французами, по крайней мере, до тех пор, пока не умрет от избиения, но у русских были другие средства. Предположительно, у них был препарат, известный как СП-117, который был на голову выше других сывороток правды.

Кларк ничего не знал об этом наркотике, кроме того, что он прочитал в открытых источниках. Россия как угроза на некоторое время пропала из поля зрения бывшего сотрудника ЦРУ.

Но почему здесь не было наркотика? Почему там были только приспособления для пыток и крутые парни? Где было медицинское учреждение, врачи, психологи ФСБ, которые обычно занимались подобными вещами.

Кларк понял.

Джон посмотрел на Валентина.

— Я понимаю. Ты работаешь на Пола Ласку. У меня такое чувство, что у него есть что-то против тебя, личное или профессиональное, я не знаю, что заставляет тебя это делать.

Валентин отрицательно покачал головой, но спросил:

— Почему ты это говоришь?

— Потому что это не твой мир. То, что ты здесь лично, говорит мне о том, что ты не смог заручиться поддержкой ФСБ. Вы из СВР, внешняя разведка. У ФСБ здесь, в Москве, есть следователи, которые могли бы это сделать, но где ФСБ? Зачем вы привели меня на этот гребаный склад? У тебя нет государственного учреждения для такой работы? Нет, Валентин, на кону твоя собственная задница, поэтому ты нарушаешь правила. Вы собрали здесь пару бывших парней из спецназа, я прав? Но они не знают, как провести надлежащий допрос. Они проломят мне гребаный череп прежде, чем я заговорю.

Валентин не хотел признать, что его перехитрили; Кларк видел это по его глазам.

— Вы занимались этим еще до моего рождения, старина. Вы динозавр, как и мой отец. Но, в отличие от моего отца, в вас все еще сохранилась маленькая искра. Мне жаль это говорить, но я буду тем, кто погасит эту искру. Прямо сейчас.

Кларк ничего не сказал. У парня не было государственной поддержки в том, что он собирался сделать, но он был не менее мотивирован сделать это.

Нехорошо.

— На кого вы работаете, мистер Кларк?

— Пошел ты, сынок.

Лицо Коваленко, казалось, слегка побледнело. Кларку показалось, что он неважно себя чувствует.

— Очень хорошо. Вы заставляете меня действовать. Может, начнем?

Он сказал несколько неразборчивых слов двум своим людям, и они подошли к инструментам на столе. В то время как мысль о врачах в белых лабораторных халатах приводила Кларка в замешательство в обстановке допроса, концепция крупных мужчин в спортивных костюмах, прикладывающих хирургические инструменты к его телу, была чем-то ещё более ужасающим.

Коваленко сказал:

— Мистер Кларк. У меня есть степени по экономике и политологии. Я учился в Оксфорде. У меня жена и красивая маленькая девочка. То, что сейчас произойдет, не имеет никакого отношения ко мне, к моему миру. Честно говоря, от одной мысли о том, что я собираюсь с вами сделать, меня мутит.

Он помолчал, затем слегка улыбнулся.

— Хотел бы я, чтобы мой отец был здесь рядом. Он бы точно знал, как усилить боль. Но я попробую свои собственные методы. Я не буду начинать с чего-то доброкачественного, я вижу, что люди из "Расследований Фабриса Бертрана-Мореля" уже потерпели неудачу с этой тактикой. Нет ... сегодня мы начнем с опустошения вашего тела. После этого вы будете вне себя от боли и огорчения, но вы увидите, насколько я невероятно подготовлен к нанесению вам максимального ущерба, и вы не захотите видеть, к чему я приду ко второй фазе моего допроса.

Что за хрень?  подумал Кларк. Этот парень играл не по правилам. Мужчины встали за спиной Кларка, в руках у них были клинки. Один схватил американца за голову, другой - за правую руку.

Валентин Коваленко склонился над Джоном, пристально посмотрел ему в глаза и сказал:

— Я много раз читал ваше досье. Я знаю, что вы правша, и я знаю, что ваша рука с оружием хорошо служила со времен глупой маленькой войны вашей страны во Вьетнаме. Скажи мне, с кем вы связались в Москве, скажите мне, на кого вы работаете, или я прикажу своему здешнему коллеге отрезать вам правую руку. Вот так, просто-напросто.

Кларк поморщился, когда мужчина справа от него коснулся кожи на его запястье большим тесаком. Сердце Джона бешено заколотилось о грудную клетку.

Кларк сказал:

— Я знаю, что ты просто пытаешься навести порядок в том беспорядке, который заварила Ласка, Валентин. Просто помоги мне победить Ласку, и тебе не нужно будет беспокоиться о нем.

— Последний шанс для вашей руки, - сказал русский, и Джон увидел,