Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

Первый-то ее благоверный четверть века назад держал ночной клуб в Балашихе и банный комплекс, и его замочили братки прямо в бане. А Заборов прогорел вчистую на сделках. Последнее вложение оказалось для него вообще роковым.

– То есть? – спросил полковник Гущин, упрекая себя: «Борщов узнал, а я не удосужился старшую сестрицу Красновой проверить. А ведь начинала она в нашей Балашихе в молодости!»

– Он купил стрелковый охотничий клуб в Сколкове. Полтора года назад в тире клуба застрелился пацан. Возбудили уголовное дело и затаскали мужа Вероники по кабинетам. Потом и стрелковый клуб их прикрыли с треском. Вероника нам сказала – муж скончался от тромба. Но волнений ему хватило, подорвал себе здоровье мужик. Оставил ей в наследство сплошные долги. Она и сама нам призналась. Короче, бизнеса у нее никакого сейчас нет. Крохи былого – дом загородный, «Тойота»-«крузак» и непогашенные кредиты.

– Она нам хвалилась – они с мужем вели активный образ жизни, путешествовали везде, даже на Камчатку вместе с Красновой. А про стрелковый клуб не упомянула, – заметил полковник Гущин. – Надо же, тир… Бабу эту, Веронику, словно рок преследует: первого мужа убили, второй прямо у нее на руках скончался, сестру прикончили и клиент в довесок совершил суицид… Прямо напасть. Судьба.

– Синяя машина выехала из арки, – объявила Катя, указывая в сторону музея.

– О! Горбаткин чешет! Ну, щассс я его съем! – произнес Гектор голосом волка-Папанова, дал с места газ.

Синий «Фольксваген»-пикап тихонько прополз мимо них вверх по загруженной транспортом Большой Никитской и свернул в соседний Газетный переулок, намереваясь вырулить на Тверскую. Они следовали за ним в потоке машин. Гектор точно определил маршрут Горбаткина. Свернув на тихую улицу у Симонова вала, тот ехал вдоль высокой монастырской стены по переулку, абсолютно пустому и безлюдному в вечерних сумерках. Гектор резко прибавил скорость, обогнал «Фольксваген», прижал его к тротуару, лишая возможности любого маневра. Он намеренно создал аварийную ситуацию, подрезая пикап, но в последний момент ювелирно избежал опасности зацепить его. Остановился буквально в нескольких сантиметрах, заблокировав Горбаткина, не давая возможности даже широко открыть дверь. Выпрыгнул из машины с криком: «Блин, подрезал меня!» Мимо ехала машина – ее водитель видел ясную картину: две тачки вроде «поцеловались» у тротуара. У водил разборка назревает. Обычное ДТП. Горбаткин пытался вылезти из машины – в горячке он даже не узнал Гектора.

И в этот миг…

Гектор сделал молниеносный жест. Кате показалось – он всего лишь махнул рукой, даже не задев Горбаткина. Но полковник Гущин, зорко следивший за деяниями «форменного головореза», успел заметить: Гектор ткнул двумя пальцами в ключицу орнитолога у основания шеи. Подхватил начавшего оседать Горбаткина. Гектор выволок его из машины, удерживая на весу.

– Катенька, задняя дверь, – попросил он.

Ошеломленная Катя быстро повернулась, открыла ему дверь сзади, и Гектор вместе с Горбаткиным протиснулся между «Гелендвагеном» и пикапом, опустил Горбаткина на сиденье, затолкал его ноги в салон и сел сам. Горбаткин оказался между ним и Гущиным.

Удар Гектора пальцами в ключицу вырубил его.

– Вы что творите? – прошипел слегка обалдевший полковник Гущин. – Он в полной отключке!

– В обмороке. Пара минут, и очнется, – успокоил Гектор. Повернулся к своему набитому армейскому баулу, лежавшему за сиденьем в багажнике, и достал из него пузырек с нашатырем. Поднес к носу орнитолога. Тот вдохнул нашатырь, закашлялся и… пришел в себя.

– Вы? – Он вытаращился на них. – Где я?

– Продолжаем разговор, – хрипло, по-разбойничьи бросил Гектор-лицедей. – Как мочил вдову на даче в Вороново? Детали. Подробности. Быстро!

– Какую вдову? – Горбаткин вдохнул и поперхнулся. – У меня сердце? Приступ?! Я ничего не помню! Что со мной?! Вызовите «Скорую»! А чем так пахнет?

– Нашатырем, – сказала Катя. – Вы не волнуйтесь, пожалуйста, Всеволод. У вас не сердечный приступ.

– У тебя убийство вдовы Осмоловской на лбу клеймом. И убийство Красновой. И еще другие. Колись. Ну! – Гектор положил ему ладонь на грудь у шеи, обхватывая ее большим и указательным пальцами.

– Вы… вы чего?! Какие убийства? Не трогайте меня!

Горбаткин завозился, пытаясь отпихнуть от себя и Гектора, и Гущина, но Гектор плечом плотно прижал его, подавляя малейшее сопротивление, и одновременно начал массировать большим и указательным пальцами точку у основания его тощей жилистой шеи.

– Сейчас пройдет, потерпи, Севочка, – объявил он почти мягко. – Вранье мне твое по барабану. Понял? Не усугубляй себе карму. Колись здесь и сейчас. Сначала насчет вдовы. В Вороново зачем ездил третьего дня? А?! Кайся!

– Я в Вороново? Да, я был… Но это у нас не в Вороново, а в Угловке! – просипел Горбаткин. – Какие убийства?! При чем здесь Осмоловская? И Лена Краснова? Вы меня подозреваете? Да вы с ума сошли! Я жалобу прокурору напишу!!

– Зачем вы ездили в Вороново днем на своей машине? – тоном настоящего полицейского спросил полковник Гущин, подключаясь к допросу фигуранта, явно поплывшего, скользкого и увертливого – так ему уже казалось.

– В наш пункт! – выпалил Горбаткин.

– Перевалочный? Подобно Шалаеву? Куда наркоту вам «мулы» возят? – быстро спросил Гектор, продолжая массировать легонько ладонью и пальцами шею и ключицу Горбаткина, ликвидируя последствия своего же приема Маг-Цзал.

– Пункт Союза охраны птиц! Он у нас в Угловке в лесной сторожке оборудован! – сипел Горбаткин. – Какое еще Шалаево? Я не знаю никакого Шалаево. Я ездил в подмосковный лес возле Угловки. Там замечательная экосистема для наблюдений – река, пруды, лесничество. Наш музей сотрудничает с бердвордчерской ассоциацией Союза охраны птиц много лет. Отпустите меня, прекратите трогать мою шею!

– Нигде не болит? – спросил Гектор и убрал руку.

– Нет. А что со мной? Я ничего не помню. – Горбаткин таращился на них. – Вы меня подрезали бандитски, и я перепугался насмерть…

– Чует кошка, чье мясо съела! Не зря сдрейфили, раз на вас убийства висят гроздями, – восторжествовал полковник Гущин.

– Я струсил повредить ваш катафалк! – взвился Горбаткин. – За «Гелендваген» всю жизнь мне бы пришлось расплачиваться. Какие убийства? Чего вы на меня их вешаете своими гроздями?! У меня от испуга и волнения стало плохо с сердцем – я даже не знаю, как очутился в вашей машине!

Катя наблюдала его истерику. Насчет отключки Горбаткин не лжет – он наверняка не помнит ошеломляющего приема Гектора, а насчет всего остального… Он переводит разговор в плоскость своего плохого самочувствия. Пытается выиграть время? Выстроить линию обороны от их вопросов? Твердит про сердечный приступ. И одновременно говорит – «у меня ничего не болит». Гектор ведь уже снял ему при помощи массажа неприятные ощущения в груди и шее.

– Кто может подтвердить твое алиби в лесной сторожке? – спросил Гектор. – Лесник? Сороки-воровки? Львы, орлы