Информатор - Курт Айхенвальд

«Уильямс и Конноли» сосредоточила поиски на Кентукки, но тут почта «Федерал экспресс» доставила еще одно письмо из Сент-Луиса, а поиски отправителя и на сей раз привели в тупик. Однако само письмо находилось в руках «Уильямс и Конноли», и адвокаты послали его на дактилоскопию. Выяснилось, что отпечатков пальцев на письме нет – его автор был очень предусмотрителен и действовал, очевидно, в перчатках.

Тогда обратились к специалисту, умевшему создавать психологический портрет человека по почерку. Почерковед выявил некоторое сходство в построении фраз в письмах «Лэмет Вов» и документах, составлявшихся Уайтекером, но стилистических различий нашел еще больше. Он заключил, что Уайтекер мог приложить руку к письмам, но сочинял их другой или другие.

Озадаченные Обри Дэниел и его партнер Барри Саймон отправились 31 января в Министерство юстиции, чтобы встретиться с Маккеем и Никсоном. Адвокаты представили прокурорам письма «Лэмет Вов» и собранную ими информацию, потребовав, чтобы министерство приобщило эти материалы к делу Уайтекера. На следующий день прокуроры послали Бассету и Д'Анжело сообщение о разговоре с адвокатами и копии анонимных писем.{369}

«Просим ФБР установить автора (или авторов) этих писем,

– писали прокуроры, –

и позвонить нам для обсуждения плана действий».

Агенты рассмеялись. Несколько недель назад им велели поторопиться с расследованием и забыть о всех побочных линиях, а теперь они должны тратить время на поиски автора анонимок?

– Да кого это волнует? – сказал Д'Анжело Бассету. – И в чем тут состав преступления?

Они подшили письма в дело и благополучно забыли о них.

Но «Уильямс и Конноли» и АДМ не забыли. Вскоре им стали звонить журналисты с вопросами об обвинениях, выдвинутых в этих письмах. Последней каплей стал опубликованный 12 февраля отчет Бонни Виттенберг, биржевого аналитика из компании «Дейн Босворт».{370} В своем отчете Виттенберг повторяла мнение, которое высказывала и ранее, что инвесторам АДМ следует продать акции. Она приводила несколько доводов, один из которых был следующим:

«Письма Наблюдательного комитета акционеров ставят ряд серьезных вопросов».

На следующий день, во вторник, Скотт Лассар вошел в конференц-зал чикагской окружной прокуратуры вместе с Херндоном и Кевином Калемом, юристом антитрестовского отдела. Они собрались для первого обстоятельного допроса Марти Оллисона, бывшего вице-президента АДМ, обвинявшегося в соучастии в махинациях Уайтекера. Но в тот день Оллисона собирались расспросить о фиксировании цен.{371}

Тридцативосьмилетний Оллисон был белокурым и кареглазым красавцем шести с лишним футов ростом. Он вошел с покаянным видом, в сопровождении адвоката Майкла Монико.

Лассар пообещал Оллисону доложить о его добровольном сотрудничестве прокурорам отдела по борьбе с мошенничеством и предъявил документ, подтверждавший, что правдивые показания Оллисона не будут использованы в суде как прямое свидетельство его вины. Монико и его клиент прочли документ и подписали его.

Когда с формальностями было покончено, Херндон задал Оллисону первый вопрос:

– Когда вы впервые узнали о фиксировании цен на лизин?

Оллисон сделал глубокий вдох и кивнул.

– Впервые я услышал об этом году в девяносто третьем.

Для агентов Оллисон был просто подарком судьбы. Держался он уверенно, на вопросы отвечал откровенно и так обстоятельно, так что Херндону не пришлось вытягивать из него подробности. В отличие от других правонарушителей, увязших в этом деле, он, судя по всему, раскаивался искренне и не жаловался на судьбу.

А самое замечательное – Оллисон знал многое. По его словам, в 1992 году Уайтекер выражал беспокойство в связи с тем, что Уилсона вдруг направили работать в его подразделение, чтобы организовать фиксирование цен на лизин. Это совпадало с показаниями самого Уайтекера. Кроме того, Оллисон указал новое направление поисков: региональные переговоры по фиксированию цен на лизин с участием сотрудников более низких уровней. Готовясь к этой встрече, Оллисон даже переписал со своего компьютера данные о региональных переговорах.

Некоторые сообщения Оллисона вызвали озабоченность. К примеру, он рассказал о совещании руководителей продаж АДМ в 1994 году в Скотсдейле, где Уайтекер поразил коллег, раскрыв секретную информацию конкурентов АДМ по объемам их продаж. Херндон выслушал это с негодованием. Мало того что Уайтекер не записал выступления участников совещания, он даже не сообщил о нем агентам.

В конце допроса Монико поднял руку, прося слова.

– Ребята, – сказал он, – должен вас предупредить, что через несколько минут нам с Марти пора уходить.

– Но у нас еще есть вопросы, – запротестовал Лассар.

– Мы вернемся, как только вы пожелаете.

– Минуточку, – обратился Херндон к адвокату. – Вы говорили, что ваш клиент располагает сведениями о промышленном шпионаже, практиковавшемся в АДМ. Давайте поговорим об этом, пока вы не ушли.

– Давайте, – согласился Монико.

Рассказ Оллисона не занял много времени. На одном из совещаний в 1990 году Рэнделл сообщил, что их новый служащий Майк Фрейн, переходя из «Интернэшнл минералс корпорейшн» в АДМ, прихватил с собой бацитрациновые микробы. Херндон навострил уши. Это-то им и требовалось.

– Уже по тем репликам, которые отпускал Рэнделл, принимая меня на работу, можно было понять, что АДМ – компания своеобразная, – говорил Оллисон.

И рассказал, как однажды Рэнделл принес Уайтекеру сумку, принадлежавшую служащему конкурирующей компании, и спросил, не сможет ли его подразделение проанализировать содержимое сумки, чтобы выделить нужные микробы. В другой раз он подал идею добывать микробы в сточных трубах завода конкурента. До Оллисона доходили слухи о том, что на телефонах некоторых сотрудников АДМ установлены «жучки» и что возле одного из конкурирующих предприятий в Айове компания собиралась высадить десант проституток.

Записывая все это, Херндон с трудом сдерживал довольную улыбку. Этот бесценный свидетель знал почти обо всем, что интересовало агента.

На следующий день Д'Анжело позвонил Скотт Лассар. Он поделился впечатлениями о допросе и выразил мнение, что Оллисон очень перспективный свидетель.{372}

– Полагаю, что он для вас очень полезен, – заметил Лассар. – Постарайтесь договориться с Монико о еще одной встрече.

Затем Лассар сменил тему и сказал, что, просматривая записи в одной из «форм 302», сделанные в то время, когда расследование еще не было открытым, он наткнулся на нечто любопытное. В ходе расследования злоупотреблений с метионином, которое велось в Мобиле, Уайтекера расспрашивали о его бывших коллегах по работе в «Дегассе», и в том числе о Крисе Джонсе. Уайтекер сказал, что выплачивал Джонсу за особые услуги по десять-двадцать тысяч долларов в месяц.