Anamnesis vitae. Двадцать дней и вся жизнь - Татьяна Шарпарь

– А в какой институт она собиралась поступать?

– Что-то я не знаю, по-моему, в химикотехнологический. Впрочем, вам надо у нее спросить.

– Да это мы, конечно, спросим.

Константин Петрович раскинул на столе веером несколько фотографий.

– Посмотрите внимательно, может быть, вы видели этих людей раньше.

Наталья встала и облокотилась о столешницу. Так ей лучше думалось. Через некоторое время она отложила несколько снимков и начала говорить.

– Вот это Лида Машкова. Она какая-то школьная, что ли, подруга племянника Петра Ивановича. Анна Дмитриевна мне про нее рассказала незадолго до смерти. Лида принесла лекарство по поручению Ивана Горчакова. Лекарство. Точно, лекарство, только я не знаю, какое.

– Откуда это вам известно? – с интересом спросил следователь.

– Я привела Полину из детского сада, мы вошли в подъезд, а охрана как раз разговаривала с квартирой Горчаковых. И охранник четко назвал имя и фамилию. Мы вместе в лифте доехали. Я подождала, когда Анна Дмитриевна дверь откроет, поздоровалась и мы с Полиной пошли к себе.

– Как вам показалось, они были знакомы?

– Думаю, нет, потому что Анна Дмитриевна разговаривала с ней очень церемонно.

– Это как?

– Ну, она пригласила ее войти и сказала: «Пожалуйста, милочка, войдите в квартиру». Она, когда волновалась, слова переставляла. Вместо «пойдемте гулять» могла сказать «пожалуйста, гулять пойдемте». Такая милая особенность у нее была. Я удивилась, что она незнакомого человека в дом приглашает, тем более что видела, что Петр Иванович уехал с водителем, и под каким-то предлогом позвонила в дверь. Она, эта Лида, уже в прихожей курточку надевала. Анна Дмитриевна ее и представила, сказала: «Наташенька, познакомься, это Лидия, школьная подружка Ивана». Она сразу ушла.

– А что у нее было в руках, кроме лекарства? Вообще, лекарство как выглядело?

– Как? Не помню. Кажется, в руках у нее был пакет. Точно, пакет целлофановый с рисунком. Рисунок был какой-то примитивный, женщина с обнаженным пупком в джинсах и топе. Я еще подумала, что холодно ей, должно быть. Это я в лифте заметила. А выходила она без пакета.

– Точно был пакет? – Точно.

– Что это было за лекарство такое, что поместилось в большой пакет? Большой пакет, правильно я понял?

– Да, большой, стандартный.

– Может быть, еще что-нибудь заметили? В пакете, я имею в виду. Бутылка со спиртным? Коробка? Книга?

– Нет, только пакет, а что в нем было, не знаю. – Вспомните, тяжелый он был?

Наталья снова села в кресло и закрыла лицо руками, пытаясь сосредоточиться.

– Нет, не помню, – наконец сказала она. – Кстати, эта Лидия была на похоронах, приезжала вместе с Иваном, а после погребения поила всех водкой на кладбище. Ну, это обычай такой. А потом еще на поминках была в квартире покойных. Я только сейчас сообразила, что это именно она была. На похоронах я ее не узнала, только подумала, что выглядит она по сравнению с господином дипломатом нарочито вульгарно.

– Так, с этим ясно. Еще кого-то узнали?

– Вот эта женщина приезжала на дачу к Петру Ивановичу и просила у него денег на лечение мужа. Но Петр Иванович отказал. Он сказал, что навел справки, и ее муж жив и здоров, в лечении не нуждается, кроме того, они давно в разводе. Она умоляла, рыдала, даже пыталась встать на колени, но он не позволил. Анна Дмитриевна сразу, как только эта женщина заплакала, ушла в дом. Мне потом объяснили, что это дальняя родственница. Как ее зовут, я не спросила. Да, еще вспомнила. Петр Иванович написал на клочке бумаги записку и попросил меня отнести ее Анне Дмитриевне в дом. Я так обрадовалась, что могу уйти, что очень быстро сиганула оттуда, а то мне жутко неловко было. И женщину то ли жаль, то ли противно. Она переигрывала: и рыдала слишком демонстративно, и на колени вставать не собиралась, только движение обозначила.

– Что было в записке?

Наталья так возмутилась, что даже покраснела.

– Я чужих записок не читаю, – тихо, но твердо ответила она.

– И все-таки, как Анна Дмитриевна реагировала на записку?

– Никак, прочитала и сунула в какую-то вазу. – Что дальше было?

– Ничего. Петр Иванович пришел в дом минут через двадцать и сказал: «Она больше не придет, Анюта». И все.

– Больше вы ее не видели? – Нет.

– Когда это было?

– Когда. Это было дня за четыре до их смерти. Была такая хорошая погода – бабье лето. Полину увезли на дачу к Толе еще в пятницу. Я в субботу дежурила. В воскресенье утром пришла домой, а Петр Иванович меня караулит. Вот они меня к себе на дачу и забрали. Вернулись мы часов в семь вечера, а Полину только около девяти привезли. Я ее на другой день еле в садик разбудила.

– Так, по числам мы уточним. Протокол потом подпишем, ладно?

– Как скажете.

– Еще кого-то знаете?

– Вот этого молодого человека, кажется, видела в квартире Ивана Ильича. Да, я забыла сказать, что Лида в отсутствие Ивана жила в его квартире. Однажды Анна Дмитриевна постучала ко мне уже поздненько вечером и попросила съездить на квартиру Ивана Ильича. Ему понадобился какой-то документ, что ли, я не знаю. Он позвонил и попросил сделать ксерокопию и выслать факсом. Может быть, что-то не так, я в детали не вдавалась. Полина уже спала. Я быстро собралась, и мы поехали. Ночью езда всегда быстрая. Короче, когда мы приехали, было, наверное, часов одиннадцать или полдвенадцатого. Анна Дмитриевна хотела подняться одна, но я ее не пустила. Мы вместе поднялись, она позвонила. Дверь открыл этот человек. Она очень удивилась, он, по-моему, тоже. Она его назвала как-то по имени. Не помню. Он стушевался, что-то забормотал и закрыл дверь в комнату. Я так поняла, что Лидия принимает ванну. Короче, Анна Дмитриевна зашла в кабинет, который открыла своим ключом, взяла документ, и мы ушли. Я в это время ждала ее в прихожей.

– А этот человек?

– А он нервничал: ногти грыз, за лицо хватался, а потом, когда Анна Дмитриевна вышла из кабинета, стал ее просить маме ничего не говорить. Я тогда удивилась: вроде взрослый человек, а маму боится.

– А Лидию вы видели?

– Я – нет, а Анна Дмитриевна, наверное, видела. Она задержалась, что-то выговаривала этому парню.

– Она что-то вам потом объяснила?

– Нет, только сказала что-то вроде: пусти козла в огород.

– Когда это было?

– Ну, это, наверное, в самом начале осени было. Сейчас, постараюсь вспомнить. Так. Я была с дежурства, потом у меня еще было два дня выходных. Почему так много? Вспомнила. Я менялась с нашим доктором, у него был день рождения в эти дни, и он собирался напиться вдрызг. Поэтому я за него отдежурила через сутки подряд трое суток, а потом он пахал. День рождения у него третьего сентября, стало быть, это было пятого.