Простивший не знает правды - Женя Шуменко

горячей кружкой свежезаваренного чая в руках и наблюдал за тем, как Ритка помогает Росане выбраться из снега. Затем он увидел, как Немец отряхнул ее шубу и раскрыл перед ней дверь внедорожника.

«Королева, и кому же ты достанешься, неприступная ты наша?», – тихо промолвил он.

Когда джип скрылся из вида, Теплицкий сел за стол и достал из шкафчика стола доллары. Пересчитав деньги, он поднес купюры к носу и понюхал:

«А говорят, что деньги не пахнут. А ведь пахнут… Пахнут новой жизнью, новой машиной, новым домом… Новой бабой». Он представил перед собой сидящую напротив черноволосую Вишнар, как он гладит своими руками ее длинные ноги и приобнимает ее за тонкую талию. В голове его зазвучал ее низкий голос, изливающийся из красивых губ… Открыв глаза, он засунул деньги обратно в шкафчик и запер его на ключ. После этого он потянулся к телефону. Избавиться от долларов нужно было как можно быстрее, ведь было неизвестно, как долго будет длиться такой обвал курса. А кто поможет сделать это быстрее, чем свой собственный подкрышный валютчик?

Немец

Прошло три недели

В спортивном клубе «Барс» было назначено вечернее собрание. Поправившийся Калинин был в гневе и хотел разобраться с Немцем по полной программе и как можно быстрее. Выписавшись из больницы, он первым делом приехал в клуб. Сафа все еще оставался в стационаре на лечении, Шашенов, еще слабый после пулевого ранения, все же приехал поддержать Калину и стоял по правую руку от него. Слева на матах безмолвно сидели сорок самых лучших действующих бойцов клуба. Остальных в разборку Калина решил не вовлекать.

Колчин, Клиш и Черника стояли отдельно вдоль стены.

– Стрелку забил, а сам не пришел, – сжав челюсти, проскрежетал Калина.

– Объяснил ведь, что произошло. Толя, Вара меня подставил. Я же не знал, что вы до сих пор что-то делите. Меня никто в курс дела не вводил, – спокойным голосом ответил на его выпад Женя.

– Ты думал, я не знал, что ты с ним открыл видеосалоны? Нам почему ничего не сказал?

– Так я не был обязан. У каждого из нас свои дела на стороне помимо клуба. Если бы ты не утаил информацию о твоих делах с Варой, многое бы могло быть иначе. Так что на меня не гони. – Он стоял перед ним – уверенный в своей правоте.

– Немец, это твой последний день работы со мной в «Барсе». Мы выгоняем тебя из клуба.

– Мы? – Штерн пробежал глазами по всем присутствующим. – КТО МЫ? Шашен, ты что, согласен с его решением? Да если бы я не приехал, вы бы сдохли все в этом «Маяке»!

– Я целиком и полностью поддерживаю решение Калины, – промямлил Шашен. – И Сафа тоже.

– Значит, хочешь, чтобы я ушел? – начал кипятиться Женя. В конце концов, он вложил немало денег в этот клуб, да что там деньги – там была вся его душа. Он себе жизни не представлял без боевых искусств.

– И только попробуй открыть где-то в городе школу карате. Узнаю – убью, – пригрозил Калина.

Женя понимал, что воевать бесполезно. Трое против одного – печальный исход.

– Кто готов уйти со мной? – взяв себя в руки, громко спросил он спортсменов.

Никто из них не ответил, но каждый опустил глаза в пол, боясь посмотреть ему в лицо. Немец был для них их мастером, учителем, как и Калина. Но Калина перевешивал: он был старше, опытнее; был человеком догматичным, грубоватым, стремящимся воспитать такие же качества у спортсменов, находящихся под его началом. Тренер старой школы, требующий уважения и безотказного подчинения. Мастер, вызывающий страх и наступление страшных последствий в случае предательства.

– Я уйду с тобой. – Колчин оторвался от стены и, подойдя к Немцу, положил руку ему на плечо.

– Федя, к тебе вопросов нет. Ты можешь оставаться в «Барсе», – немного удивился Калина таким решением Колчина.

– Анатолий Юрьевич, я вас очень уважаю. Но я считаю, что Женя в произошедшем не виноват… Вы бы…

– Колчин, это твое решение – и я его принимаю. Ты всегда можешь приходить и тренироваться под присмотром Шашенова, – перебил Калина его, не дав закончить. Он не хотел слушать никаких примирительных речей.

– Я тоже ухожу с Немцем, – встал около Жени Черника.

– И я, – присоединился к ним Юра Клиш.

– Я и не сомневался, что вы трое свалите вслед за ним, – усмехнулся Калина, сложив руки на груди. – Кто-нибудь еще?

– Я уйду, – вышел один из спортсменов, тренирующихся у Женьки в старшей группе.

– И я, – поддержал еще один.

Таким образом, из «Барса» в этот вечер ушло вместе Немцем около двадцати спортсменов. Сотни бойцов остались при Калине, но вскоре жизнь решила распорядиться иначе…

1995 год

Где-то в начале февраля

В середине недели Колчин после дневной смены в больнице приехал к Немцу домой. Тот был дома с сыном, который подхватил бронхит и не слазил с его рук.

– Чего малой разболелся? – щелкнул его по носу Федя, и маленький Макс, смутившись, уткнулся Женьке в плечо. – Держи, я тебе зайца принес! – вытащил он из-под дутой куртки мягкую игрушку.

– Спасибо, – пролепетал Макс и схватил зайца за уши обеими ручками.

– Проходи давай, – Женька пригласил Федю на кухню.

– А Полина где? – Колчин стянул с себя зимние ботинки и куртку, оставшись в свитере и брюках.

– На танцах. Чай или кофе?

– Чай горячий. С медом, – проследовал он за другом на кухню.

Немец поставил чайник с водой на плиту.

– Слушай, Жек, тут такое дело. Есть у меня один тренер знакомый, кореец. И преподает он тхэквондо. Не хочешь школу по тхэквондо открыть? – на полном серьезе спросил Колчин.

– Школу опять? Не знаю, не знаю… – похлопал тот по спинке кашлянувшего сына.

– Я продолжаю у Калины тренироваться, так там ребята многие не довольны. Говорят, что, если бы у тебя был зал, они бы пошли за тобой. Причем в любой зал. Даже самый заброшенный и маленький. Калина ведь слишком жесткий, несговорчивый, упрямый. Не прощает ничего, шуток вообще не понимает. Да что мне тебе говорить, сам знаешь.

– Это точно! Шутки, даже самые безобидные, ему всегда тяжело давались. Обижался жутко, – согласился Женька и налил кипяток в кружки, аккуратно держа чайник одной рукой, а в другой удерживая Максима, пытающегося оторвать своему новому зайцу уши.

– Короче, пацанам не нравится. А идти некуда. Спрос на новый зал есть. Тебя уважают. Подумай!

– Тхэквондо, говоришь… – присел Женька на стул, и сын, потеряв весь интерес к разговору взрослых, наконец-то слез с него и побежал, сжимая зайца в