"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 31-50 - Татьяна Юрьевна Степанова

с женой познакомился вроде у себя в офисе. Девочка после колледжа устроилась по протекции матери в их компанию. А мамаша ее с Геннадием долго раньше вместе работала, бизнес поднимала. Девчонка в девятнадцать забеременела, грянул страшный скандал. Мать ее рвала и метала. И Геннадий Ильич, несмотря на траур, вынужден был жениться на своей юной секретарше.

– Траур? – Катя сразу по прежней полицейской привычке уцепилась за вылетевшее «не воробьем» слово. – По кому траур носил Елисеев?

– По старшему сыну от первого брака, он его долго оплакивал. Я не знаю никаких подробностей. – Фермер замахал руками. – Все случилось еще до моей аренды фермы, месяца за два. Несчастный случай вроде, в Москве. Или еще что-то нехорошее. Сын его двадцатилетний погиб. А с первой женой они еще до его смерти горшок об горшок. Геннадий Ильич потерял единственного наследника. Он тогда начал троюродную сестру в свои дела вовлекать – дабы не уплыло нажитое из семьи. Траур держал долго по сыну, и вдруг здрасте вам: интрижка с дочкой своей подчиненной. Беременность… Женился он второй раз, может, и вынужденно, но ребенку радовался. Я же помню их вдвоем с мальчиком – видел неоднократно. Геннадий Ильич в свои пятьдесят с небольшим обрел вновь наследника. Он бы сынка у жены забрал после развода. Он начал ее от всего отсекать – от собственности, недвижимости, бизнеса. У них вроде даже брачный контракт имелся подписанный. По слухам.

У фермера пикнул мобильный.

– Мясо вам нарубили, – объявил он. – Антрекоты, стейки. Сумка-холодильник нужна? Купите? Запакуем тогда все в нее.

– Ой, замечательно! – искренне обрадовалась Катя.

Демонстрируя всем видом: аудиенция окончена, раз товар оплаченный готов к отгрузке, фермер вывел их из лавки.

– Милон Поклоныч! – крикнул он. – Забери заказ со склада и запакуй. Они сумку-холодильник берут с собой, загрузи им в багажник.

Приказ относился к пожилому работнику фермы в комбинезоне. Шаркая ногами, он вел через загон на цепи коричневого быка – морщинистого и первобытного с виду: гора мяса на коротких ногах, острые рога. Скотник привязал быка у поилки, защелкнул карабин, проверил. И засеменил к ангару-складу.

Катя посмотрела на Гектора, не вмешивавшегося в беседу, вроде рассеянно рассматривавшего ферму, коровник, пастбище, «симменталок» и мельком заглядывавшего в мобильник, где он одновременно что-то искал. Необычайно тихий Гектор Троянский. С чего бы?

Пожилой скотник вышел со склада с сумкой-холодильником.

– Милон Поклоныч, они смертью Гени-цыгана интересуются для книги документальной. Возьми себе на заметку по желанию, – вдруг крикнул с порога лавки хозяин фермы.

Катя оглянулась: «Геня-цыган»? Прозвище Елисеева-старшего? Но фермер уже скрылся за дверью лавки. Скотник медленно направлялся с тяжелой сумкой-холодильником к «Гелендвагену». Гектор открыл багажник, забрал у него груз.

– Отец, неужели не боишься своего страшенного Минотавра? – поинтересовался он.

– Как смеешь матерным словом непотребным нашего племенного быка позорить? – вскинулся тщедушный юркий Милон Поклоныч, блеснув очками. – Эх, протокол на тебя составить некому, хулигана. Прекратить выражаться в общественном месте! Думаешь, сел в черный сундук на колесах – и море по колено? И что еще за книга? Кто разрешил? Кто вас уполномочил писать?

– Я «Гелендваген» кровью заработал, отец. А Минотавр – слово греческое, не матерное, уверяю. – В серых глазах Гектора вспыхнули синие искры, но тон был серьезным. – Ты нам прям допрос учинил с пристрастием. Привычка из прошлой жизни, а? Я ж просто восхитился смелостью твоей, отец. От чистого сердца.

– Ишь ты, смелостью он моей… кровью он заработал… Видно сразу, откуда такой… дерзкий. – Низенький скотник, доходящий высокому Гектору лишь до груди, смерил его взглядом, сверкнул очками и выпятил клочкастую бородку, смахивающую на лесной мох. – Я бычару нашего из теленочка вырастил-выкормил, он меня одного признает. Я ему папанька, понял?

– Так точно. Круть! – Гектор состроил виноватую мину. – Ты человек основательный, глубокомысленный. Твой шеф Геню-цыгана упомянул, сам-то, отец, наверняка в курсе тех давних событий, а? Мы не из праздного интереса, понимаешь? Книга – прикрытие. – Он наклонился к скотнику и шепнул доверительно: – Дело уголовное поднято из архива.

– Возобновляют производство, что ли? – насторожился скотник.

Катя слушала внимательно: Гектор Шлемоблещущий в своем репертуаре, но он попал в яблочко – старик не обычный скотник. Лексика, им употребляемая, весьма красноречива. И привычка властно пресекать поступки, кажущиеся ему нарушением общественного порядка. Но кто же он – Милон Поклоныч?

– Молока-творога взяли, а яйца свежие вам нужны? – неожиданно сменил тему скотник. – С грядок овощи, зелень?

– Мы бы охотно купили. – Катя не понимала, куда он клонит, но шла ему навстречу. Вдруг он торгует овощами со своего огорода?

– Тогда махните к гражданке Харитовой Антонине. Ее все здесь Улитой кличут, – нейтральным тоном посоветовал скотник. – У нее куры-несушки, яйца она продает и с грядок-парников своих кормится. От пристани последний участок со стороны поля. Найдете. Она ж на Геню-цыгана тогда в доме ведьмы первая наткнулась. Только не верьте ей насчет ведьмы-колдовки. Брехня все злая. Мамаша Гени Елисеева пусть и цыганского рода-племени была, а человек здравомыслящий. В Тарусе при музее хором руководила, сама соловьем пела. А на картах местным гадала, они ж, дураки, всему верят. Шастали к ней в лес на Кручу: «Раскинь да раскинь колоду».

– Намек прозрачный ясен. – Гектор улыбнулся. – Мы с женой сейчас прямо к Улите нагрянем.

– Карпов у нее вроде снова дома ошивается, – проскрипел Милон Поклоныч. – Где-то носило его – и вдруг опять к бывшей зазнобе приперся. И его расспросите. Они тогда вместе с гражданином Савельевым, подельником, мальца нашли. Сына Гени. Савельев-то помер от рака, а Карпов – Карп – живехонек. Вдруг он, алкаш, тоже… того… зажурчит насчет мальца, если, конечно, во вменяемом виде, а не зюзя-зюзей. Все, пока! Меня буренки наши ждут.

И скотник повернулся к ним спиной весьма демонстративно. У Кати в тот миг возникло стойкое ощущение: их с Гектором, приезжих, чужих, словно сбагривают с рук. Сначала фермер, затем скотник… Вроде не отшивают, рассказывают понемногу интересные и важные факты, но отфутболивают: фермер – к скотнику, тот – к некой Улите с Карповым.

– Восьмибратов – фамилия нашего производителя сыра «Комте», – известил ее Гектор, когда они по навигатору искали кукуевскую пристань – ориентир.

– Он нам не представлялся, откуда ты узнал его фамилию? Два звонка, три мейла твои? – Катя лучилась любопытством.

– Даже не потребовалось дергать источники, – скромно пожал плечами Гектор. – На стене у них реклама, на плакате ссылка на сайт. Я глянул, когда ты выбирала молочку. На сайте их продукция. И сыр «Комте». А в пояснении к продукту указан производитель «Экоферма Восьмибратов И. П. и сыновья». И еще: «батяня» Минотавра –