Современный российский детектив - Анна Майская

нас повезли в разных машинах. Со мной обходились корректно и даже не стали заковывать в наручники, из чего я заключил, что наши опекуны уже разобрались в том, кто из нас кто. Тот, что ехал со мной, даже сказал вполне дружелюбным тоном:

– Ну чего ты, а? Нервы сдали?

Нас привезли к уже знакомому мне зданию прокуратуры. Я видел, как из остановившейся впереди машины выдернули окровавленного Кожемякина и ввели в здание. Потом наступила моя очередь. Меня препроводили в один из кабинетов и оставили в одиночестве. Минут через десять появился Мартынов. Он вихрем ворвался в кабинет и плюхнулся на стул передо мной:

– Рассказывай!

Я рассказал все, что знал. Мартынов нервно потирал ладони и вообще выглядел неимоверно возбужденным.

– Так, – пробормотал он. – Так-так-так.

Я напомнил ему об эпизоде, случившемся в день убийства, – когда Кожемякин вывернул со стороны гаража, в котором очень скоро сам и обнаружил труп Самсонова. Мои слова прозвучали как упрек Мартынову – за его недальновидность и нерасторопность, но он, к моему удивлению, не обиделся и не смутился. Засмеялся и похлопал меня по плечу, как будто знал что-то такое, что было неведомо мне.

– Хорошо, – сказал он напоследок. – Оставайся здесь. Ты еще понадобишься.

Он направлялся к Кожемякину. У того наступало горячее времечко.

– И еще! – сказал я, прежде чем Мартынов успел уйти. – Я узнал того парня, который сидел за рулем иномарки. Это один из тех двоих, что приходили тогда к Самсонову в кабинет. Помните, я рассказывал? Они ушли, а Самсонов вытирал с лица кровь.

– Да, помню, – кивнул Мартынов. – Что ж, все сходится.

И снова потрепал меня по плечу.

– Ты думал, мы про Кожемякина забыли? Мы вели его все это время. Эти ребята, «топтуны»…

– Какие «топтуны»? – не понял я.

– Из наружного наблюдения, которые следили за Кожемякиным, – это они вас разняли там, у «высотки».

– И совершенно напрасно разняли, – возмутился я.

– Самое неблагодарное дело – это самосуд, – наставительно сказал Мартынов.

Я не очень был с ним согласен, но на всякий случай промолчал.

Долгие несколько часов обо мне никто не вспоминал. Только около четырех в кабинет вошел невысокий крепыш с тронутыми сединой висками.

– Сейчас будет опознание, – сказал он. – Мы доставили того парня, из иномарки. Вполне возможно, что именно его вы видели в день, когда неизвестные приходили в офис к Самсонову.

– Да это он! – сказал я убежденно.

Мой собеседник развел руками, давая понять, что заранее готов со мной согласиться, но процедура есть процедура.

– Там будут присутствовать несколько человек. И один из них – ваш старый знакомый.

Он подумал и добавил:

– Возможно.

Старался соблюсти правила.

Я с готовностью кивнул. Почти сразу на столе зазвонил телефон. Мой собеседник поднял трубку и сразу обернулся ко мне:

– Нас ждут.

Мы прошли по коридору, и мой провожатый ввел меня в кабинет, в котором оказалось неожиданно много людей. Несколько человек сидели на стульях у стены – на них я поначалу даже не обратил особого внимания, другие теснились у двери и у окна. Мартынов сидел за столом, из чего я заключил, что он здесь главный. Он объявил о том, что сейчас произойдет процедура опознания и что понятые, присутствующие здесь же, должны быть тому свидетелями, после чего мне было предложено взглянуть на людей, сидящих у стены, – нет ли среди них кого-нибудь, кого я видел прежде. Тогда я понял, что эти, у стены, и есть главные действующие лица.

«Своего» я узнал сразу. Он сидел вторым слева и при всей своей угрюмости имел довольно спокойный и даже равнодушный вид. Он меня не узнал, потому что вряд ли запомнил нашу мимолетную встречу в тот не очень приятный для Самсонова день.

– Вот! – сказал я и ткнул в равнодушного.

Он встрепенулся и обеспокоенно завертел головой.

– Где, когда и при каких обстоятельствах вы видели этого человека? – спросил у меня Мартынов.

Я рассказал. Мой «знакомый» изменился в лице, и равнодушия в нем теперь совершенно не угадывалось.

Когда все закончилось, я вышел в коридор. Никто не сказал мне, могу ли я уйти. Примерно через четверть часа вышел из кабинета Мартынов. Он выглядел крайне озабоченным и неимоверно куда-то спешил, но, увидев меня, все-таки остановился.

– Что там? – спросил я.

– С ним придется повозиться. – Мартынов махнул рукой. – До самой ночи, а то и дольше.

– Не признаются?

– В чем? – уточнил Мартынов.

– В убийстве.

– В убийстве – нет. Твой знакомец, – кивнул на дверь кабинета, – тот вообще все начисто отрицает. А Кожемякин уже поплыл, но его пока хватает только на признание в соучастии в вымогательстве. Якобы они сообща хотели сделать Самсонова немного беднее, а об убийстве речь даже не шла. Тактика понятная, Кожемякин законы знает, и для него не секрет, что за убийство Самсонова ему гарантирована «вышка». Поэтому держаться будет до последнего.

У Мартынова затуманился взгляд, и он хрустнул пальцами.

– Так вы его с самого начала подозревали?

– Ну конечно, – буркнул Мартынов. – И его, и ту парочку, которую ты видел у Самсонова в кабинете. Только мы до поры не связывали их вместе. Думали – или Кожемякин, или те двое. А оказалось, что они заодно. – Мартынов хлопнул меня по плечу: – Иди домой, Женя. Завтра созвонимся.

Я развернулся и пошел по коридору.

– Эй! – крикнул мне в спину Мартынов и сказал, когда я обернулся: – Спасибо тебе!

– За что?

– За то, что помог.

Он улыбнулся, и впервые за сегодняшний день сквозь озабоченность на его лице проступила радость. Радость человека, нащупавшего верную дорожку в трясине предположений и слухов.

– Ты уедешь теперь? – спросил он.

– Да. Но не сразу. У меня еще есть в Москве дело.

Я уеду, когда мы снимем сюжет с участием Вериного мужа.

У здания прокуратуры я увидел знакомый автомобиль. Та самая иномарка, в которой сегодня днем Кожемякина привезли на площадь Восстания. За эти несколько часов с машиной произошли некоторые изменения. Заднее стекло было покрошено на мелкие осколки, часть которых просыпалась в салон. А в правой задней дверце я увидел пару небольших отверстий – следы от пуль. Владелец иномарки, похоже, не сразу поднял руки. Видимо, была у него веская причина оказывать упорное сопротивление.

Глава 46

Светлана была дома. Ее, как оказалось, тоже доставили в прокуратуру, но отпустили намного раньше меня. Она выглядела подавленной – слишком свежей была рана, и эту рану сегодня в очередной раз задели. Больно. Тем не менее я рассказал ей все, что услышал от Мартынова. Светлана слушала молча. По