Удача - Борис Седов

Когда несколько лет назад я впервые оказался в Нью-Йорке, то, как и все приезжие, первые несколько дней ходил по его узким улицам, задрав голову. До сих пор удивляюсь, как это меня не обчистил какой-нибудь карманник. Для мастеров работы по ширме я был весьма лакомым кусочком.

Однако – пронесло.

Теперь же, когда я уже сбился со счета и не помню точно, сколько раз мне приходилось спускаться по трапу на серый асфальт аэропорта Кеннеди, все эти небоскребы и прочая американская экзотика вызывали у меня интереса не больше, чем киоск сапожника на углу Большого проспекта и Седьмой линии.

Итак, я – Майкл Боткин, русский американец.

Мое водительское удостоверение выдано в Денвере, штат Колорадо.

Во всяком случае, на нем так написано. Я не очень уверен, что в этом Денвере много русских, может быть, их там и вовсе нет. Но меня это беспокоить не должно. Американцам, которым предстоит рассматривать мои документы, до этого нет никакого дела, а русские, с которыми мне предстоит встречаться, могут засунуть свое любопытство известно куда. Тем более что я знаю, с какими именно русскими я встречусь уже сегодня вечером. И с ними у меня разговор короткий.

Но это – вечером.

А пока мне нужно устроиться и, между прочим, купить машину.

И то и другое не представляло из себя ни малейшей проблемы, и таксист, как всегда, оказавшийся русским эмигрантом, повез меня из аэропорта прямо на Манхеттен, где я собирался снять скромную, но уютную квартирку.

Хватит с меня русских поселений вроде Бруклина, в которых всякие там тети Хаи из Бердичева говорят на чудовищной смеси английского и русского кухонных жаргонов. Буду жить в дорогом районе, можно сказать, в самом центре мира.

Я сейчас человек серьезный, цивилизованный и, между прочим, никакой не Знахарь, легенда уголовного мира. Не дай Бог! Я – Майкл Боткин из Денвера, и никаких разговоров.

Приехал поговорить с русскими авторитетами, но сам – белый зайчик.

Почти.

Про зону только у Солженицына читал, а феню знаю исключительно по анекдотам. Сам по себе парень крутой, но не в смысле уголовщины, а просто – решительный и смелый человек. И богатый.

На носу у меня сидели модные дымчатые очки в золотой оправе, и они делали из меня по меньшей мере директора банка, а то и дипломата. Да и вообще, новая морда за двести пятьдесят тысяч долларов с каждым днем нравилась мне все больше и больше. С ней я выглядел как-то благороднее, значительнее, и если можно было подозревать меня в каком-нибудь преступлении, то уж никак не в гоп-стопе или торговле кокаином.

Я выглядел по меньшей мере как высокопоставленный торговец государственными тайнами.

Попетляв по Манхеттену, таксист остановил свою телегу около небольшого четырехэтажного дома на Тридцать пятой улице, удивительно напоминавшей старый добрый Васильевский остров, и сказал:

– В этой хибаре можно снять хорошую квартирку на полном пансионе. Я знаю хозяина, и он…

– Русский, что ли? – перебил я водителя, собираясь уже отказаться от этого места.

– Ни Боже мой! – возмутился мастер. – Нормальный ирландец из Дублина в пятом колене.

– Годится, – сказал я и вышел из машины. Получив двадцатку на чай, мастер расплылся в улыбке и добавил:

– Дочка у него – м-м-м! Рыжая и с зелеными глазами. Будь я помоложе… Эх, старость не радость!

Я в который раз удивился, как это люди в сорок, ну, сорок пять лет ставят на себе большой осиновый крест. Ладно, это их личное дело.

– Как его звать?

– Мистер Мак-Клоски. Скажете – от Лейбница.

– Это от какого еще Лейбница? От физика, что ли?

– Ха! Нам эта физика не нужна. Мы из Житомира, все больше по меховой части, – ответил Лейбниц и дал газу.

«Крайслер» выпустил облако вонючего дыма и сорвался с места, чуть не наехав на кошку. Кошка едва успела отскочить в сторону и посмотрела вслед стремительно удалявшейся машине с выражением типа «демократы проклятые».

С удовольствием осмотрев фасад дома, которому было лет сто, я подошел к единственному подъезду и нажал на кнопку звонка. Ждать пришлось недолго, дверь отворилась, и я увидел перед собой очень красивую девушку лет двадцати пяти в длинном зеленом платье.

Лейбниц не соврал.

Таких рыжих я еще не видел.