Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен? - Дэвид Хьюсон

— Мне нужны ответы! — рявкнул он.

— Майер!

Это было сказано довольно громко. Он остановился.

— Позвоните в штаб, — приказала она. — Доложите Букарду о ситуации. Сообщите ему, что мы будем опрашивать волонтеров.

Он не двинулся с места:

— Букард уже давно в постели…

Она со значением посмотрела ему в глаза:

— Выполняйте.

Он отошел к окну.

— Есть ли у вас какие-то соображения о том, где сейчас эта женщина? — спросила Лунд.

Вебер посмотрел в листок перед собой, что-то отчеркнул зеленым маркером:

— Скорее всего, здесь.

Скоугор взяла у него листок, пробежала глазами написанное, потом передала полицейским.

— А как же пресса? — спросила она. — Если они узнают.

Лунд недоуменно пожала плечами:

— Убита молодая девушка. Мы не можем держать это в секрете.

— Вы нас не поняли, — пояснил Хартманн, — речь идет о нашей машине. Если она как-то замешана, мы должны сделать официальное заявление, чтобы никто не обвинил нас в том, что мы что-то скрываем.

— Никаких публичных заявлений до окончания расследования, — потребовала Лунд. — Обсуждать детали дела можно только со мной.

Скоугор поднялась, размахивая руками:

— Мы готовимся к выборам! Мы не можем допустить кривотолков!

Лунд отвернулась от нее к Хартманну:

— Информация, которую вы нам сейчас предоставили, является конфиденциальной. Если вы решите обнародовать ее и тем самым поставить под угрозу ход расследования, я не могу вас остановить. Однако не забывайте о последствиях, а они будут, я вам обещаю, Хартманн.

Вебер кашлянул; Скоугор умолкла. Майер выглядел довольным.

— Риэ, — наконец сказал Хартманн, — я думаю, мы можем подождать. При условии… — Просительная улыбка мелькнула на его губах.

— При каком условии? — спросил Майер.

— При условии, что вы предупредите нас, когда соберетесь общаться с прессой. Так, чтобы мы могли работать вместе. И быть уверенными, что все правильно.

Он сложил руки на груди. Рубашка того же цвета, что и предвыборный плакат за спиной. Все здесь было продумано и скоординировано. Спланировано.

Лунд достала визитку, вычеркнула свое имя, вписала вместо него имя Майера.

— Завтра утром позвоните Яну Майеру по этому номеру, — сказала она. — Он будет держать вас в курсе.

— А разве не вы? — спросил Хартманн.

— Нет, — ответила Лунд. — Дело ведет он.

Вебер ушел вслед за полицейскими. Скоугор все еще кипела негодованием:

— Что, вообще, происходит, Троэльс?

— Понятия не имею.

— Если мы что-то скроем, а журналисты потом пронюхают об этом, они разнесут нас в клочья. Они обожают такие истории.

— Мы ничего не скрываем. Мы делаем то, о чем просит полиция.

— Да никто об этом и не вспомнит.

Хартманн надел пиджак, задумчиво посмотрел на нее:

— Выбора у нас нет. Те же журналисты точно так же разнесут нас в клочья, если мы помешаем расследованию. Лунд прекрасно это понимает. И раз мы не имеем никакого отношения к убийству, тут не о чем больше говорить.

Скоугор уставилась на него:

— Что? Девушку нашли в одной из наших машин! По-твоему, мы не имеем отношения к ее убийству?

— Не имеем. А вот что меня действительно волнует, так это наша кампания.

Он указал на дверь, ведущую в основные помещения их штаба. В дневное время там работало восемь-десять сотрудников.

— Что ты хочешь сказать?

— Ты уверена в том, что мы защищены? Наши компьютеры, электронная почта?

Едкая усмешка.

— По-моему, у тебя начинается паранойя.

— Вспомни Бремера. Как он смог так ловко обыграть нас с финансированием школ? Откуда он знал о двадцати процентах? — Хартманн вспоминал разговор с Бремером, слова мэра о его покойном отце. — Старый лис что-то задумал.

Она принесла ему пальто, помогла одеться, заботливо застегнула все пуговицы.

— Что, например?

Хартманн рассказал ей вкратце о том, зачем приходила Тереза Крузе, о неизвестном журналисте, который наводит о нем справки.

— Нет никаких сомнений, что он получил часть информации отсюда, а как же иначе?

— Почему ты мне ничего не сказал? — недовольно спросила Скоугор.

— Говорю сейчас.

Он заглянул в основной офис. Столы и компьютеры, полки с папками, телефоны. Внутри этой комнаты, в глубине ратуши, хранились все подробности их предвыборной кампании, надежно запираемые на ночь на ключ.

— Поезжай домой, — сказала она. — Я сама тут все проверю.

Хартманн подошел к ней, взял за плечи, нежно поцеловал:

— Я тебе помогу.

— Поезжай домой, — повторила она. — Ты должен отдохнуть, утром у тебя важный разговор с Кирстен Эллер. Хочу, чтобы ты был в полной боевой готовности.

Он повернулся к окну, посмотрел на площадь:

— Они сказали, ей было всего девятнадцать. Только начинала жить.

— Но мы ни в чем не виноваты.

Троэльс глядел на голубые буквы гостиничной вывески и желтые фонари.

— Очень на это надеюсь.

— Как вы могли пообещать, что мы его найдем? — спросила Лунд.

Они ехали в ее машине, Майер был за рулем.

— Никогда больше так не унижайте меня! — выпалил он. — Да еще перед всеми этими клоунами!

Он так открыто и так по-детски злился, что было даже забавно.

— Больше не буду — я ведь уезжаю. Но почему вы пообещали это? В морге, отцу?

— Потому что мы найдем… — Помолчав, поправился: — Я найду.

— Никаких обещаний давать нельзя. Это правило номер один.

— У меня другие правила.

— Да, я заметила.

Майер включил радио, настроил волну, грянул оглушительный рок. Лунд наклонилась вперед и выключила радио, сверилась с листком, где был записан адрес:

— Здесь поверните.

Статуя всадника с поднятым мечом. Величественное иллюминированное здание. Многоэтажный паркинг. Здесь собиралась команда Хартманна перед тем, как отправиться в очередной рейд задаривать город его плакатами, буклетами, значками, кепками и футболками.

Автомобили, арендованные для штаба Хартманна, находились на втором этаже. Совершенно одинаковые черные «форды» — копии того хэтчбека, который они вытащили из канала. Лунд и Майер обошли их вокруг, натыкаясь постоянно на фотографию Троэльса Хартманна, наклеенную на стекла машин. Дверь одного из багажников оказалась поднятой. Тремя часами ранее в точно таком же багажнике она видела израненный полуобнаженный труп Нанны Бирк-Ларсен в рваном грязном белье. Здесь же стояли бесчисленные коробки с листовками, все с той же фотографией Хартманна: легкая мальчишеская улыбка, отголоски былого страдания в глубине честных глаз.