Современный российский детектив-2. Компиляция. Книги 1-23 - Андрей Владимирович Поповский

никак знать не мог, так что пример с Анной Карениной — явное совпадение. Но какое! Ведь несчастная любовница офицера Вронского бросилась под рельсы на станции Обираловка, потом получившая название Железнодорожная!

— Подождите! Я начал думать, и вот какие мысли родились в моей голове. Давайте глянем не со стороны жертвы, а со стороны убийцы.

— И что?

— Смотрите. У обоих масса врагов. Почему? У старика-процентщика масса должников, которые находятся в безвыходной ситуации. И наш условный Раскольников выполняет миссию избавителя, очищает мир от таких стяжателей. Что же касается Лисичкина… Кто он такой? Подхалим, подлец, царедворец, который крутится, как флюгер, угождая властям предержащим.

— Крыса, — продолжил ассоциативный ряд Петр.

— Точно! В замке крысы!

— Что?

— Гамлет!

— Что — Гамлет?

— Вспомните шекспировского Гамлета. Смерть Полония. Ну! Гамлет заколол прятавшегося за занавеской подлеца Полония шпагой.

— Ну и что? — пожал плечами Зигунов. — Даже если мы нашли сцену из классики, подходящую под второе убийство, это еще не значит…

— Да нет. Значит. Один раз — это может быть совпадение. Но два — это уже система. То, что мы нашли определенную закономерность (пусть пока не стопроцентную) в этих преступлениях, подтверждает, что ваше мнение об их связанности правильное. И к тому же, если мы правы, то у нас есть психологический портрет убийцы, так как литературные образцы, которые он выбрал за основу, имеют в себе много общего. Убийца явно считает себя благородным, не понятым обществом одиноким героем, вынужденным вершить правосудие самостоятельно. И второе, что мы знаем теперь почти наверняка: убийца — большой поклонник классики. Возможно, как-то связан с литературой. Его преступления — это его послания вам, его знаки. Так он играет с вами в викторину, Порфирий Петрович со товарищи!

— В общем, — закончил Павел Юрьевич, не скрывая самодовольства, — у меня как пелена с глаз упала. Процентщик с дурачком-внуком — это, безусловно, отсылка к «Преступлению и наказанию». Совпадает все, кроме пола жертв. Но я подумал, что пол, возможно, и не так уж важен для убийцы. Главное, чтобы сама мизансцена, принцип были тождественны. Лисичкин. Чистой воды придворный лизоблюд. А кто у нас самый известный из таких персонажей? Правильно! Полоний, которого благородный Гамлет заколол шпагой из-за портьеры. Ну как? Все сходится! Я это рассказал уже вашему коллеге, но раз уж вы просите, можно освежить, сами видите! Все сходится!

От наплыва эмоций Рында даже вскочил со стула.

— Да уж… Сходится — не то слово, — нахмурился Зигунов, думая о своем. Мозг начал работать, как машина, отщелкивая факты. В стройную картину экстравагантного доцента могло прекрасно уложиться и разрезанное электричкой тело Алены Климовой, потому что уж бо́льшей аллюзии на «Анну Каренину» и придумать нельзя.

— А что, по-вашему, такие аналогии могут значить для преступника? — спросил тем временем Перемогин у литературоведа. Глаза психиатра цепко и внимательно следили за собеседником.

— Да что угодно, — пожал плечами тот. — Может, загадка больного на голову любителя литературы или очумевшего студента, или просто какой-нибудь пунктик законченного психа, повернутого на классике. Выяснять зачем — это уже ваша епархия. Ищите — и обрящете.

— Тут вы правы, — доверительно усмехнулся полковник Лепнин, встал и протянул Рынде руку для пожатия. — Спасибо за содействие, Павел Юрьевич. Вы очень нам помогли. Если появятся еще какие-то мысли, непременно звоните. Вот моя визитка.

Глава 13

Члены оперативной группы рассаживались по местам, перебирали бумаги в своих папках, негромко переговаривались. Опустившись на стул, Зигунов внезапно почувствовал, как устал за последние дни. Расследование выходило каким-то тягучим и выматывающим, будто они дурными мухами влипли в патоку и теперь погружались в нее все глубже и глубже. «Если увязнем окончательно, задохнемся — и пиши пропало», — сумрачно подумал он. Висяками, конечно, пахнуть еще не начало, но предчувствия у майора были самые нерадостные — уж очень медленно они продвигались. Даже невзирая на помощь московских коллег.

Зигунов посмотрел на Лепнина и Перемогина. Психиатр активно щелкал мышью, настраивая что-то в своем ноутбуке, и взгляда Петра не заметил. А вот седовласый полковник перехватил его, будто ждал, и улыбнулся, как показалось майору, с пониманием. Это постоянное чувство, что Лепнин обо всем знает и все понимает, немного раздражало. Оно будто не оставляло места для маневра… и вызывало стыд за любую слабину. Временами так и хотелось гавкнуть полковнику в лицо: «Да! Я в дерьме! И что с того?! Имею право!»

Петр отлично понимал, что это детство какое-то, глупые обидки, которые интересны только ему самому, а Лепнин ни в чем не виноват. Но желание все равно продолжало временами посещать. Может, это погода так угнетающе на него действовала или банальная усталость. Тем не менее определенное злорадное удовлетворение вызывал факт, что не только ему, майору Зигунову, было плохо в последние дни. Республиканский тоже поглядывал на москвичей с почти нескрываемой обидой.

Судя по насупленным бровям, не нравилось ему на втором этаже. В отрыве от мейнстрима расследования и привычной обстановки. Но тут Зигунов ничего поделать не мог, хотя ясно видел, что скоро у подчиненного сознательность закончится и он выступит с очередной пламенной речью. Вот пусть Святой Георгий в обнимку с москвичами Республиканского и приводят в чувство.

Последняя мысль вызвала у Петра кривоватую усмешку, но получить полное удовлетворение он от нее не успел — заговорил полковник Дидиченко:

— Итак, товарищи, что у нас есть на сегодняшний день? Я знаю, что московские коллеги подготовили целую презентацию…

— Да, верно, — перебил Перемогин, не обращая внимания на осуждающие взгляды офицеров. — Я позволил себе сделать некое наглядное пособие, чтобы всем было проще вникнуть. Если вас не затруднит, Георгий Иванович, сдвиньтесь чуть в сторону — я выведу слайды на экран.

Полковник отъехал на кресле немного влево и повернулся так, чтобы видеть то, что будет показывать психиатр. На лице старого вояки не дрогнул ни один мускул, но Зигунов мог бы поклясться и дать голову на отсечение, что нахальный москвич еще получит за свою бесцеремонность. Но сейчас дело было важнее.

— Чтобы предвосхитить вопросы и недопонимание, — начал Валерий Всеволодович, — на первой схеме я продемонстрировал, какова роль психиатра (конкретно — моя) в расследовании серийных убийств. Знакомясь с обстоятельствами преступлений, по явным и косвенным уликам, по деталям, которые неспециалисту покажутся отвлеченными и незначительными, я пытаюсь выявить закономерности поведения преступника. Проникнуть в его подсознание, чтобы понять главный момент: его мотивацию. Что именно им движет?

Перемогин несколько раз щелкнул дистанционным пультом, и на экране начали сменяться слайды с фотографиями и сканами документов по текущему делу.

— В результате тщательного