Современный зарубежный детектив-7 (Крутой детектив). Компиляция. Книги 1-27 - Сара Парецки

с Пасиорек, как отмечает свидетель, вели одинаковый образ жизни. Тот же свидетель утверждает» что ты склоняла убитую женщину к нестандартным отношениям. Что ты можешь сказать по этому поводу?

Во мне поднялась волна возмущения, но я сделала над собой усилие, чтобы успокоиться. Типичная тактика полиции при таких допросах: разозлить свидетеля до потери сознания и тогда неизвестно, в какие ловушки, созданные самим собой, ты попадешь. Я не раз наблюдала это, когда работала общественным защитником. Потому сосчитала по-итальянски до десяти и промолчала.

Мэллори крепко стиснул край своего металлического стола.

– Вы с Пасиорек были лесбиянками, не так ли? – неожиданно взорвался он и грохнул кулаком по столу. – Когда Тони умирал, ты там, в Чикагском университете, занималась всякими штучками, а? Мало тебе было протестовать против войны и влезать в подпольное развратное движение в защиту абортов! Не думай, что мы не могли притянуть тебя за это! Могли, сто раз могли. Да все жалели Тони. Ты для него была всем на свете, и еще... Господи Боже, Виктория... Когда я этим утром говорил с миссис Пасиорек, меня чуть не стошнило.

– Ты меня в чем-то обвиняешь, Бобби? – Он стал потихоньку остывать. – Если нет, то я ухожу. – Я поднялась, поставив чашку на край стола, и направилась к двери.

– Нет, вы не уйдете, юная леди, пока мы все не выясним.

– Нам нечего выяснять, – холодно парировала я. – Прежде всего, по уголовному, кодексу Иллинойса, лесбиянство между совершеннолетними ненаказуемо. Поэтому не твое собачье дело, были мы с Пасиорек лесбиянками или нет. Во-вторых, мои отношения с ней совершенно не связаны с вашим расследованием. И пока ты не докажешь мне обратное, я не скажу тебе ни слова.

Мы некоторое время обменивались разъяренными взглядами. Потом Бобби, все еще с каменным лицом, попросил офицера выйти. Когда мы остались одни, он резко сказал:

– Мне нужно было поручить допрос кому-то другому. Но черт тебя подери, Вики... – Его голос смягчился. Я все еще злилась, но невольно ему посочувствовала.

– Знаешь, Бобби, больше всего меня задело то, что, поговорив с миссис Пасиорек, которую ты никогда в жизни не видел, ты поверил ей, даже не спросив меня, которую знаешь с самого рождения.

– О'кей, говори. Я тебя прошу. Расскажи мне о Пасиорек.

Я взяла чашку и вспомнила, что она пуста.

– Мы с Агнес познакомились, когда учились в колледже. Я занималась правом, а она специализировалась на математике, став в конце концов магистром по экономике управления. Я не буду описывать, какие настроения нами тогда владели, – ты не симпатизируешь идеям, которые волновали нас. Я иногда думаю, что никогда больше уже не буду чувствовать себя такой... энергичной, полной сил... – Волна воспоминаний, горьких и в то же время сладостных, захлестнула меня, и я закрыла глаза, сдерживая слезы, готовые хлынуть из глаз. – Потом мечта стала разваливаться на глазах. Уотергейт, наркотики, загнивание экономики, расизм и неравноправие полов... Наш энтузиазм ничего не дал. Так что мы все успокоились, вернулись к действительности и стали зарабатывать на жизнь. Ты, знаешь мою историю. Полагаю, мои идеалы умирали больнее, чем у других. Так часто бывает с детьми иммигрантов. Нам приходится платить за свою мечту столь дорогой ценой, что иногда мы просто не в состоянии прийти в себя. Ну а судьба Агнес была несколько другой – Ты встречался с ее родителями. Во-первых, ее отец – преуспевающий хирург, по самым скромным подсчетам, тянет на полмиллиона в год. Но что еще важнее – ее мать из семьи Сэвиджей. Знаешь, старая католическая династия с большими деньгами. Монастырь «Святое сердце», балы для дебютанток. Не знаю, как живут очень богатые люди, наверное, совсем не так, как ты и я. Во всяком случае, Агнес с рождения боролась со всем этим. Она боролась в течение двенадцатилетнего пребывания в монастыре «Святое сердце», прошла все стадии оппозиции. Она занимала деньги, потому что они отказались платить, когда она решила поступить в еврейскую коммерческую школу. Неудивительно, что все движения 60-х захватили ее. И для нас обеих важнейшим в жизни стал феминизм, он был для нас всем. – Я говорила больше для себя, чем для Бобби. И не уверена, много ли он понял из того, что я рассказывала. – Ну а после смерти моего отца Агнес стала приглашать меня на Рождество в Лейк-Форест, так я познакомилась с семьей Пасиорек. И миссис Пасиорек решила повесить – все грехи своей дочери на меня. Это снимало с нее ответственность, понимаешь? Она не была больше матерью, потерпевшей поражение. Агнес, по этому сценарию, – милая и восприимчивая девочка, попавшая под мое дурное влияние. Можешь верить, можешь нет, но, понимаешь, милые и восприимчивые люди не занимаются брокерским бизнесом, которому посвятила себя Агнес. Словом, мы с Агнес были в университете хорошими друзьями. И остались ими. Своего рода маленькое чудо.

Когда наша, группа, следуя общенациональной тенденции, решительно раскололась на радикально настроенных лесбиянок и правых – людей, скажем так, обычной сексуальной направленности, она стала лесбиянкой, я – нет. И все же мы остались друзьями – достижение для того времени, когда политика разводила не только друзей, но и семейные пары. Сейчас это ничего не значит, а тогда все было по-другому.

Как и многих моих друзей, меня возмутило то, что из-за моих сексуальных пристрастий меня вдруг стали считать правой. Мы же боролись с правыми – сторонниками войны, расистами, противниками абортов... А потом за одну ночь мы превратились в правых. Сейчас все это кажется бессмысленным. Чем старше я становлюсь, тем меньше значит для меня политика. Единственная вещь, которая чего-то стоит, – это дружба. А мы с Агнес были друзьями многие годы.

Я опять почувствовала, что у меня к глазам подступают слезы, и крепко зажмурилась. Когда я посмотрела на Бобби, он уставился в стол, рисуя на нем круги концом шариковой ручки.

– Я рассказала тебе все, Бобби. Теперь объясни, зачем тебе это понадобилось?

Он продолжал чертить круги на столе.

– Где ты была вчера вечером?

Во мне снова забушевал гнев.

– Черт возьми, если ты хочешь обвинить меня в убийстве, давай обвиняй. Иначе я не буду отчитываться перед тобой за свои действия.

– Судя по положению тела, она увидела кого-то знакомого, не случайного посетителя. – Он вытащил из ящика еженедельник в кожаном переплете, раскрыл его и протянул мне. На среду, 18 января, Агнес записала: «В. И. В.» и несколько раз обвела инициалы, поставив три восклицательных знака. – Похоже на то, что она назначила свидание, а?

Я бросила ему книжку.

– Вы установили, что я единственная