Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

Одинокие стрелки уже бывали. Парни постоянно сходили с ума. Этот парень был идеальным кандидатом. Военная служба. Экспериментальные программы ЦРУ. Это было бы некрасиво, это выставило бы ЦРУ в глазах общественности катастрофой, это стало бы концом карьеры Леви Рота, но это объяснение было бы понятно даже простому проходимцу.

А иногда единственное, что имело значение, — это найти объяснение, приемлемое для Джо Шмо.

Особенно когда альтернатива была настолько безрадостной, что президент отказался ее поддерживать.

Война с Россией и Китаем.

В ядерный век такое допустить было просто невозможно.

Это изменило бы все.

Это изменило бы международный политический ландшафт до неузнаваемости.

Это может положить конец современной жизни в ее нынешнем виде.

Это может положить конец жизненному периоду.

Президент отпил кофе.

«Нет», сказал он себе.

Война, настоящая война против России и Китая, не предвиделась. К чёрту всё остальное. Ингрэм Монтгомери, возможно, и не был самым религиозным человеком на земле, но он ходил в церковь, верил в Бога и не собирался предстать перед своим Создателем как человек, развязавший мировую войну.

Если бы война началась, он бы в неё вступил, но не стал бы её развязывать. Даже после провокации такого масштаба.

В такой войне не может быть победы. А даже если бы и была, даже если бы мир после такой войны был достоин победы, Монтгомери имел доступ к фактам, которые мало кто на планете видел.

Он знал, на что способны китайские и российские военные.

Победа в этом конфликте не была предрешена.

Хотя перевес сил был на стороне Америки, возникли обстоятельства, особенно в случае одновременной борьбы двух соперников, при которых американские военные могли потерять преимущество.

Были войны, которые, несмотря на смелую риторику Пентагона и оптимистичные прогнозы, Америка могла проиграть.

Одним из них было противостояние Америки с Россией и Китаем.

Он сжал кулаки и напомнил себе, как бы неприятно это ни было признавать, что его работа заключается не в том, чтобы поступать правильно, не в том, чтобы искать справедливости или возмездия, не в том, чтобы говорить правду.

Прежде всего, его задачей было защищать страну, обеспечивать ее дальнейшее существование и сохранять жизни ее граждан.

Это нападение имело бы последствия, почти наверняка военные последствия, но была черта, за которую президент Ингрэм Монтгомери не осмелился перейти.

Он знал, что ему нужно сделать, и он знал, что ему нужно сказать.

Все новостные каналы мира показывали кадры, как посольства разносятся вдребезги. Эти кадры постоянно крутились по кругу. Эти кадры никогда не забудутся. Посольства находились не в отдалённых, захолустных местах. Они находились в столицах двух главных соперников Америки за господство.

Это был кризис, подобного которому не было со времен японской бомбардировки Перл-Харбора, и Франклин Рузвельт в конечном итоге мобилизовал более десяти миллионов человек.

Студия уже обустраивалась и будет готова через несколько минут.

Но что он мог сказать как президент?

Какие слова сузили бы круг доступных ему вариантов?

Какие слова могли бы приблизить его к опасности?

Какие слова хотели услышать из его уст люди, стоящие за этими чудовищными атаками?

Он знал, что его задача — не утешать нацию, хотя ему пришлось бы делать вид, что он это делает. Он знал, что его задача — не объяснять произошедшее и не раскрывать виновных.

Его работа заключалась не в том, чтобы поступать правильно.

Его задачей было поддерживать порядок, контролировать ситуацию, защищать престиж Америки и создавать видимость максимальной мощи страны.

Его задачей было выступить перед камерой, обратиться к нации и сохранить как можно больше репутации Соединенных Штатов Америки.

И, конечно, здесь тоже была возможность.

Ни один достойный политик не позволит кризису пройти даром.

Буш и Чейни воспользовались событиями 11 сентября, чтобы вторгнуться в страну со вторыми по величине запасами нефти в мире.

Ингрэм Монтгомери всегда был ястребиным во внешней политике. Первым делом каждое утро он читал свой бюллетень национальной безопасности. И он читал его не ради угроз, а ради возможностей. Если бы это могло привести к сдержанной, легко выигранной и стратегически ценной войне, он бы ею воспользовался.

Карл фон Клаузевиц говорил, что война — это всего лишь продолжение политики, и Ингрэм в это верил. Он не боялся войны. Главное, чтобы это была война, которую он мог контролировать. Что-то вроде вторжения в Ирак. С этим он мог справиться.

Но он не мог позволить, чтобы его вынудили к этому. Даже сейчас он понимал, насколько важно иметь такого человека, как Лэнс Спектор, готового взять на себя удар.

В дверь постучали.

«Господин Президент».

Дверь открылась. Это был начальник его штаба с телефоном в руке.

«Не сейчас», — сказал президент.

«Сэр, это звонок, на который вам стоит ответить».

Ингрэм вздохнул.

"Кто это?"

«Это Киров, сэр».

Президент взял телефон и, стиснув зубы, поднес его к уху.

«Киров», — сказал он.

Разговор с россиянином сейчас не был его приоритетом, но он не мог отказаться. Секретное приложение к Московскому саммиту, согласованное Никсоном и Брежневым, содержало правила для подобных ситуаций. Киров должен был позвонить президенту и сообщить ему, является ли это нападение актом войны, совершённым российским правительством.

Это был важный шаг.

Возможно, это самое крупное достижение за время его президентства.

И он затаил дыхание.

С первого же сладкого слова, произнесенного Кировым, он понял, что оно означает.

«Господин президент, — сказал он, и его изысканный русский акцент звучал в каждом слоге. — Позвольте мне выразить самые искренние соболезнования российского народа в связи с этим шокирующим нападением».

«Киров, что, черт возьми, там происходит?»

«Уверяю вас, господин президент, российское правительство ошеломлено так же, как и вы».

«Вы меня уверяете? Вы заверили меня, что наши объекты будут в безопасности, когда выгнали морских пехотинцев».

«Сэр, мы этого не ожидали. Даю вам слово».

«И какого чёрта ваш президент сам мне этого не говорит? Мы только что пережили самый крупный теракт со времён 11 сентября, и он произошёл в центре Москвы, при вас, на вашей земле, Киров».

«Знаю, господин президент. И поверьте, наш президент сам свяжется с вами в самое ближайшее время. Я звоню только для того, чтобы выполнить обязательства России по соглашению 1972 года».

«И каково твое послание, Киров?»

«Мое послание заключается в том, что это не акт войны, господин президент, и что Россия не развертывает ядерные или обычные силы».

«Вы чертовски правы, это не акт войны», — сказал президент.

«Совершенно верно, господин президент».

«Потому что мы бы