Противоядие для свекрови - Людмила Ситникова

– Не просите. Я панически боюсь боли. Честное слово. С детства.

– Больно не будет.

– Все равно – не согласен.

Розалия бросила взгляд на часы:

– Без десяти. После поговорим, а сейчас бери рубашку и запрыгивай под одеяло.

Сильвестр лег на отведенное ему место. Свекровь, приняв соблазнительную позу, закрыла глаза.

Катарина в ужасе таращилась на камеру, отсчитывая последние минутки своей свободы. В дверь дважды постучали. Это сигнал от Танюшки – надо притвориться спящей. Повернувшись на правый бок, Копейкина натянула одеяло до самого носа.

Съемка началась. Камеры заработали. В половине девятого семейство в полном составе спустилось в столовую.

Комфортно и непринужденно себя чувствовали не все. Обычной жизнью продолжали жить Лидия, Розалия, Дора и Дориан. Остальные, словно парализованные кролики, двигались неестественно, боясь проронить слово.

Наталья, подав завтрак, плюхнулась на стул и задрожала мелкой дрожью. Сильвестр переваривал заявление Розалии о предстоящей эпиляции. Рудольф то и дело чесал шею. Канделария Хуановна, войдя в образ умалишенной, стучала вилкой по столешнице, смотря на сидящую рядом Катку диким взглядом.

– Как неуютно находиться под прицелом, – кокетливо бросила Лидия Владимировна.

– Не говори, – подхватила Розалия. – Я сама не своя.

– А мне по фигу, – Дора перекатывала во рту жевательную резинку. – Какая разница, есть в доме камеры или нет. Один хрен.

– Дора, веди себя достойно, – Катка чуть не скончалась, произнеся фразу, адресованную «дочери».

– Мам, не грузись. У нас все круто. Теперь мы попали в ящик. Мы рулим.

– Может, перестанешь чесаться? – Сильвестр брезгливо покосился на Рудольфа.

– Это на нервной почве.

– Я хочу есть! – заголосила Канделария.

– Мама, тебе положили салат. Жри!

– А-а-а… – Хуановна не смогла стерпеть обидное «жри».

Схватив кусок колбасы, она швырнула его в Розалию.

– У нее снова приступ! Я вас предупреждала, старуха нас опозорит перед страной. Мама, отправляйся на свой диван.

Лидия включилась в игру:

– Ей с утра не забыли дать таблетки?

– Выжрала целый пузырек.

– Розалия Станиславовна, – Катке показалось, что свекровь переигрывает.

– Катарина, помолчи, откуда у тебя эта идиотская привычка вечно меня перебивать? Наверное, набралась дурных манер от матери. Одного поля ягоды.

Гаврилюк оскорбилась:

– Вы на свою мамашу посмотрите.

– Не тронь мамулю!

– Не тронь меня! – вякнула Канделария.

Наталья вжала голову в плечи:

– Я схожу на кухню, принесу соус.

– Ну и вали! – рявкнула свекровь.

Дориан поправил на носу очки:

– В свете последних событий, раз уж мы вынуждены провести определенный отрезок времени у всех на виду, предлагаю заключить дружеское перемирие.

– Не гони, братик! Жуй свой салат и иди читай книгу.

– Дора, мне жутко неловко делать тебе замечание, но я вынужден призвать тебя к порядку.

– У-у… как страшно.

– Перестаньте оба. – Катка ждала момента, когда можно будет смыться на улицу.

«Куда угодно, только бы не принимать участие в этом фарсе».

Лидия Владимировна встала из-за стола:

– С завтраком покончено.

– Ты же ничего не поела.

– Берегу фигуру.

– Чью? – Розалия отправила в рот кусочек сыра.

– Очень остроумно.

– Я хочу хурму, – проговорила Канделария.

– Мама, что за извращенные мысли? Хурмы нет.

– А я хочу!

– Возьми апельсин.

– Хурму!

– Яблоко.

– Хурму!

Свекровь поднесла к лицу старухи кулак:

– Один удар, и ты уже ничего не захочешь.

Бабка боязливо посмотрела на одну из камер.

Отложив вилку, Розалия Станиславовна обратилась к Сильвестру:

– Дорогой, нам пора заняться делом.

Мужик вздрогнул.

– Какие у вас дела? – насторожился Рудольф.

– Рудик, зайчик, тебя это не касается, твой поезд уже ушел. Сильвестр, поднимайся.

– Я еще не позавтракал.

– Дорогой, не заставляй меня нервничать.

Швырнув на стол салфетку, мужчина резко встал.

В спальне свекровь потребовала:

– Раздевайся!

– Никакой эпиляции!

– Мне противно лежать в кровати с обезьяной.

– Я лежу в пижаме.

– Господи, ты только вдумайся в свои слова. В пижаме! Как старый дед. Я хочу, чтобы со мной лежал стильный супруг с налетом гламура. Ну давай, не ломайся. Ты ничего не почувствуешь.

– Я за себя не ручаюсь, если будет больно, непроизвольно могу ударить тебя по лицу.

Свекровь закусила губу:

– Так дело не пойдет.

Минуту она смотрела в стену, а затем воскликнула:

– Есть! Скидывай рубашку и ложись на спину.

– Предупреждаю, вы можете пострадать.

– Ложись!

Сильвестр повиновался.

– Неужели это я? – вопрошал мужик. – Меня загипнотизировали. Нет, нет и нет. Какая, к черту, эпиляция? Я себя не узнаю.

– Прекрати разговаривать сам с собой! Смотри сюда и плачь, – Розалия трясла парой наручников. – Впечатляет?

– А это зачем?

– Чтобы ты непроизвольно не ударил меня по лицу.

– Откуда у вас наручники?

– Купила в прошлом году на Хеллоуин.

Приковав руки Сильвестра к кровати, Розалия подошла к трюмо.

Минут через пятнадцать из спальни послышался душераздирающий крик. Забыв обо всем на свете, Катка метнулась наверх.

Сильвестр брыкал ногами, а Розалия виновато тараторила:

– Извини, я забыла смазать кожу гелем.

– Сними наручники!

– Мы еще не закончили.

– Сними!

– Розалия Станиславовна, что вы делаете?

– Эпиляцию.

В спальню подтянулись все домочадцы.

– Вау! – Дора хлопнула Дориана по спине. – Бабуля решила вспомнить молодость.