Рассказы - Роберт Альберт Блох

Вдруг я попал в сад, прохладный, сладкий сад, и воздух стал белым вином, которым я дышал, опьяняя себя глубоким огнем странной новой жизни. Я был в саду, и Эдна была рядом со мной, глаза закрыты, губы приоткрыты, чтобы вдохнуть волшебный аромат восторга.

Нет. Я не был в саду. Я ехал в машине, делая семьдесят миль в час по залитой лунным светом дороге, в то время как между моим лицом и лицом Эдны покоился проклятый букет вампирских цветов, их запах высасывал наши души с каждым вздохом. Проклятые твари добирались до нас!

Я не посмел их выбросить. Оборотни догонят, найдут их. Я не посмел. Я должен был бороться, сражаться, чтобы не заснуть, чтобы продолжать мчаться по дороге к кораблю.

И все же я не хотел драться. Мне хотелось спать, отдыхать, забыть обо всем, кроме красоты благоуханных снов. Теперь я понял, что такое зависимость опиумных и гашишных наркоманов, которые ищут странные грезы за счет расширения возможностей своих тел. Эдна не должна больше подвергаться воздействию этого запаха! Я увеличил скорость до ста километров и с криком помчал машину по дороге к равнине, где стоял корабль. Эдна лежала белая и неподвижная, ее грудь поднималась и опускалась, поднималась и опускалась в такт цветам, которые, извиваясь, касались ее молочно-белой кожи. Эдна!

Мы резко затормозили перед огромной сверкающей громадой корабля.

Мне хотелось отдохнуть. Я ощущал запах и желал отдохнуть. Лунный свет резал глаза. Так легко закрыть их, забыть.

Болезненно моргая, я распахнул дверь и вскочил на ноги. Я разбудил Эдну. Она застонала.

— Давай, ну же, — выдохнул я. — Скорее!

Трап все еще висел, хотя дверь была закрыта. Я заставил Эдну сесть передо мной и вложил цветы ей в руки. Было ужасно видеть, как ее пальцы любовно сжимают поганые стебли, ужасно видеть каталептический блеск в ее глазах, то, как эти глаза скосились в лунном свете. Но мне нужно было высвободить руки, чтобы поддержать ее, подтолкнуть вверх. Мы вскарабкались по лестнице, и я молился, чтобы дверь была не заперта. Так и было. Капитан покинул корабль в спешке. Мы забрались в темную каюту корабля. Я нащупал выключатель света.

Эдна присела на корточки, прижимая цветы к лицу. Мне пришлось оторвать их от нее. В маленькой каюте их запах сделался сильным, завораживающим. Мы должны были выбраться отсюда. Я стал возиться с панелью управления. Невозможно, конечно, наметить курс, спланировать его сейчас.

Надо просто установить таймер выключателя на полминуты, схватить Эдну и поспешить покинуть корабль, уносящий с собой эти проклятые цветы. Это был единственный выход. Надо выкинуть эти штуки с земли, пока не стало слишком поздно!

Мгновение я изучал панель. Не должно быть никаких колебаний.

Мы находились в опасности и-за запаха, но была ли это опасность? Этот запах был таким приятным, таким умиротворяющим. Почему бы не сдаться?

А потом из-за двери, с земли донесся долгий ужасный вой. Они нашли нас и ждали!

Все кончено. Мы не могли сбежать. Я знал это тогда, знал, что нас разорвут в клочья, если мы выйдем наружу. И здесь, в кабине, цветы все еще шелестели, словно наполненные чуждой, лунной жизнью. Запах усилился. Эдна неподвижно лежала рядом с цветами, дыша, дыша.

Снаружи раздался вой.

Затем я нашел ручку и бумагу. Пришлось сделать это, чтобы не сойти с ума. Нужно было сосредоточиться на чем-то, на чем угодно. Все, что угодно, лишь бы не вой снаружи и тихий ужас запаха внутри.

Поэтому я нацарапал это. Не знаю, как долго я здесь сижу. Вой прекратился, но тихие скулящие звуки говорят о том, что ждущие терпеливы. Моя задача выполнена, но я не могу выйти наружу, чтобы встретить эти хищные клыки, которые вонзятся в то, что когда-то было человеческим горлом.

Я не могу оставаться внутри. Воздух на исходе. Нет, воздуха больше нет. Есть только запах. Какое-то время он мешал мне писать, но теперь, кажется, стало легче дышать. Я слышу свое дыхание, довольно хриплое, но достаточно легкое. Я чувствую себя чуть лучше, чуть сильнее. Возможно, у меня иммунитет. Эдна еще спит, но уже просыпается. Может, у нее тоже иммунитет. Я молюсь, чтобы это было так. Теперь она проснулась окончательно. Цветы все еще шевелятся, ее дыхание выровнялось — и мое тоже. Возможно, беспокоиться не о чем. Но что же нам предпринять?

Эти последние слова почему-то трудно написать. Мне с трудом приходится смотреть на свои руки. В них я нашел причину затруднения.

Мои руки темнеют. На них растут волосы. Пальцы скручиваются. Растущие волосы темны как шерсть.

Теперь я знаю, что мне делать.

Я думал, мы щелкнем выключателем, выпрыгнем и отправим цветы обратно на Луну или в космос. Но мы не можем уйти.

Это была проблема, и она будет решена, ужасным образом.

Теперь нам придется отправиться с цветами в космос. Мои руки стали мохнатыми.

Здесь, в тесной каюте, со мной произошло это. Я слишком сильно надышался. Неудивительно, что я больше не пытаюсь сопротивляться этому проклятому запаху. Я… меняюсь.

Интересно, как скоро это кончится? Лучше запустить корабль, сейчас же.

Эдна не знает. Молю Бога, чтобы она не знала. Это знание убьет ее. Просто заведи корабль и молись, чтобы она ничего не заподозрила. Лучшая идея. Если она не знает, то доверится мне. Теперь она храбро улыбается мне. Ее голубые глаза, так искренни, так доверчивы! И все же она дышит в такт с белыми цветами.

Я не скажу ей. Потому что, когда я достаточно голоден — почему я голоден, когда смотрю на нее сейчас? — я смогу подойти к ней. Она доверяет мне. Она не знает, что сделали со мной цветы. Жилка на ее белой шее бьется ровно, и я чувствую голод. Когда мы погрузимся в тьму пространства, и окажемся в полном одиночестве, будет слишком поздно думать о волосатых руках, когда я скажу ей. Когда я скажу ей и возьму ее.

Сейчас я щелкну выключателем и выброшу рукопись с корабля. Я голоден. Этот аромат белых цветов пробуждает во мне голод. Ну ничего, скоро будет пир.

Да, очень скоро. И все же мне интересно. Эдна стоит рядом со мной и пытается прочесть то, что я пишу. Она все еще не боится и только что положила свою руку на мою. И я вижу кое-что еще.

Скоро в космосе будет пир, но, возможно, пировать буду не я.

Рука Эдны тоже покрывается волосами.

Перевод: Кирилл Луковкин