Открытая дверь - Иэн Рэнкин

В примыкающей к служебному кабинету Гиссинга студии все четверо сели каждый за отдельный стол. Профессор изредка давал частные консультации, поэтому в студии стояло несколько рисовальных станков. Секретарша Гиссинга уехала домой еще утром — он сам убедил ее взять выходной.

По дороге в училище Майк и Аллан в конце концов представились Уэсти, назвав, правда, только свои имена — без фамилий. Никакого практического смысла в подобной скрытности, однако, не было: даже если бы они назвались вымышленными именами, им это нисколько бы не помогло. Вздумай Уэсти обратиться в полицию, он непременно назвал бы фамилию профессора, а чтобы связать Гиссинга с ними обоими, не нужно было быть ни Коломбо, ни Фростом.

В глубине души Майк недоумевал, почему в квартире Уэсти Аллан в основном молчал. То ли он просто нервничал, то ли не считал возможным вмешиваться, поскольку Майк уже высказал намерение финансировать всю операцию. Деньги им действительно могли понадобиться, а необходимыми суммами располагал только он.

Например, им нужно было заплатить Уэсти — и за молчание, и за работу.

Пока, впрочем, они еще не совершили никаких необратимых поступков. Изготовление нескольких копий вовсе не означало, что они непременно должны пройти весь путь до конца. Аллан это, несомненно, понимал и все же предпочитал помалкивать, полагая, что раз Майк платит, он и должен вести переговоры.

«Сколько бы денег мне ни пришлось выложить, — сказал Майк, — картины в любом случае достанутся мне дешево».

«Мы делаем это не ради наживы», — тут же напомнил Гиссинг.

В студии было не слишком уютно. Готовясь к выходу в отставку, профессор уже убрал с полок личные вещи и книги и уложил их в картонные коробки. На столе лежала стопка непрочитанной корреспонденции, стоял компьютер и древняя печатная машинка со сферической головкой. По обеим сторонам стола, прямо на полу, были сложены еще не упакованные книги, а стопки журналов и выставочных каталогов каждую секунду грозили опрокинуться. На стенах висели репродукции картин Джотто, Рубенса, Гойи и Питера Брейгеля-старшего — их по крайней мере Майк узнал. На одной из полок стоял пыльный CD-плеер и несколько дисков, в основном классического репертуара. (Судя по всему, любимым дирижером профессора был фон Караян.) Жалюзи на окнах были опущены, и в студии стоял мягкий полумрак. Перед книжными полками свешивался с потолка экран для демонстрации слайдов.

По дороге в студию Майк успел рассказать Уэсти кое-какие подробности их плана. Слушая его, молодой человек то и дело хлопал себя по коленям и злорадно хохотал; Майк даже решил, что на него начал действовать наркотик.

— Я с вами, — повторял Уэсти в перерывах между приступами смеха. — Можете на меня рассчитывать.

— Не спеши, — предупредил Майк. — Подумай обо всем как следует.

— И если ты не передумаешь, — добавил Гиссинг, — тебе придется взять себя в руки и начать относиться к происходящему более серьезно.

И вот теперь они сидели в студии и просматривали на экране заранее приготовленные профессором слайды. Уэсти прихлебывал колу из банки, которую он купил в торговом автомате; его колени так и ходили ходуном.

— Я могу, могу это сделать, — повторял он каждый раз, когда на экране появлялся очередной слайд.

Гиссинг, Аллан и Майк уже видели эти слайды. На них были изображены картины, которые хранились на складе в Грантоне. К некоторым из слайдов профессору удалось подобрать фотографии или бумажные репродукции. Все они были разложены на свободных столах, но Майку и Аллану не было нужды снова их рассматривать — каждый из них (включая профессора) уже выбрал себе картины по душе, однако они хотели убедиться, что молодой художник сумеет скопировать произведения, относящиеся к разным манерам, стилям и периодам.

— Ну вот, к примеру, с чего бы ты начал в данном случае? — уже не в первый раз спрашивал Гиссинг.

В ответ Уэсти дергал губами и принимался что-то чертить в воздухе.

— Стиль Монбоддо довольно прост, если знать, что к чему, — объяснял он. — Как и большинство шотландских колористов, художник работал широкой и мягкой плоской кистью, накладывая краску густыми изогнутыми мазками. Один колер ложится поверх другого до тех пор, пока от первоначального цвета не останется только намек, едва заметный промельк. Это немного похоже на то, как добавляют сливки в кофе: сколько их ни лей, коричневое все равно проглядывает сквозь белое. Не контраст, а гармония — вот в чем заключается кредо художника.

— Это похоже на цитату, — заметил Гиссинг.

Уэсти кивнул:

— Это сказал Джордж Лесли Хантер. Вы приводили его слова, когда читали нам лекции о Бергсоне.

— Значит, тебе понадобятся особые кисти? — вставил Майк.

— Это зависит от того, насколько точную копию вы хотели бы получить.

— Нам нужна копия, которую было бы невозможно отличить от подлинника невооруженным глазом — такая, чтобы ни один талантливый любитель ничего не заметил.

— А как насчет профессионалов из отдела судебной экспертизы?

— До этого, надеюсь, дело не дойдет, — успокоил его профессор.

— Было бы неплохо достать старый холст и картон. Новая холстина выглядит… как новая.

— Но ты, наверное, знаешь способы?..

Уэсти ухмыльнулся и подмигнул Майку:

— Настоящий эксперт заметит разницу практически сразу. Даже точная копия не всегда бывает достаточно точна.

— Это справедливо, — пробормотал Гиссинг, потирая лоб.

— И тем не менее некоторым удавалось выдавать копию за оригинал достаточно долго.

Уэсти слегка повел плечами:

— Это верно, но в наши дни появились новые методы: углеродный анализ и бог знает что еще. Вы разве не смотрели сериал «Место преступления»?..