Роковое решение - Анна Васильевна Дубчак

вошел в горло. Но раз так, значит, моя версия неверна. Так действовать мог человек, находящийся на пике своей злости, ненависти, возможно даже, он был не в себе, в состоянии так называемого аффекта! Но человек, прятавшийся в квартире в ожидании, когда его жертва уснет, мог просто подойти к кровати с ножом и сразу же вонзить нож в горло.

Да и вообще, моя версия серьезно хромает: наш двор просматривается как на ладони, повсюду установлены видеокамеры. Дело в том, что в нашем дворе находится детская площадка, где играют дети, и вот родители позаботились о том, чтобы за двором присматривали. Подозреваю, что это была инициатива тех родителей, которые не доверяют своим няням. Да и помимо этих видеокамер, установленных частным образом, существует и основная камера, и если просмотреть записи того дня или вечера, когда произошло убийство, то можно без труда вычислить убийцу! Кто вошел, вышел, к кому пришли в гости. И вот методом вычитания жильцов и их гостей можно найти убийцу.

Да, но это только теоретически. На практике есть такая засада, о которой в полиции тоже скоро узнают. Дело в том, что в нашем подъезде, на первом этаже, расположен театр! Да-да, самый настоящий частный театр, где увлеченные творческие люди ставят спектакли, причем как взрослые, так и детские. Поначалу у нас, у жителей подъезда, спросили, конечно, не возражаем ли мы такому соседству. Мы провели собрание, где взвесили все «за» и «против» и решили, что пусть уж лучше будет театр, куда всегда можно заглянуть или даже принять участие в постановках (да, некоторые дети пожелали поиграть в сказках, а взрослые и вовсе стали самодеятельными актерами!), чем наши дети будут бесцельно бродить по району, курить траву и пить пиво. Кстати говоря, и взрослым-то будет куда полезнее встреча с искусством.

Так вот. Театр наш работает уже несколько лет. Шума никакого нет, они постарались и, соединив две квартиры, уплотнили стены звукоизоляционными материалами. Что же касается грязи в подъезде на первом этаже, то в театре есть своя уборщица, которая моет весь первый этаж, выносит урну с мусором. Так что и здесь все отлично. Единственное неудобство, которое ну никак на нас не отражается, это открытая дверь в подъезд в вечернее время, когда зрители приходят на спектакль. Во всяком случае, никаких посторонних лиц и связанных с ними проблем тоже не было. Но вот для полиции, чтобы выяснить, кто мог проникнуть в это время из посторонних, чтобы убить Ларису, этот театр будет очень даже большой проблемой.

Я думала об этом и пыталась даже представить себя на месте следователей, которые наверняка будут опрашивать театралов, кто из гостей на самом деле был в тот вечер на спектакле, а кого не было. Но ответов они не получат. Это невозможно. В театре всегда полумрак, и даже если собрать и опросить всех зрителей, присутствовавших в тот вечер (что также невозможно), они не смогут сказать, что запомнили лица присутствовавших. Зато убийце этот театр на руку! Вошел в дом под видом зрителя, поднялся к Ларисе, зашел к ней и убил. Скорее всего, она сама открыла ему дверь. Но вот что произошло потом – никто не знает. А потому я скажу так: не завидую я следователям. Не найдут они ее убийцу.

Конечно, они спрашивали меня, не видела ли я мужчину, что изображен на фотографиях над изголовьем кровати. Я им сказала честно – не знаю. Все мужчины, которых я встречала на лестнице, были как на подбор. Красивые, не всегда, правда, молодые. Все хорошо одетые, от них хорошо пахло.

Кто-то из соседей, сейчас не вспомню кто именно, сказал, что Лариса не проститутка. Кто-то, кто как-то разговорился с ней. Вроде бы она была выпивши, сидела как-то вечером на скамейке здесь у нас, там же палисадник, как раз распустились ночные фиалки. Вот она сидела, вдыхала аромат этих фиалок и поделилась с подсевшей к ней соседкой, что, мол, такие же фиалки… Вернее, нет, душистый табак! Ну, это уже не важно. Эти цветы росли на даче ее родителей. Ну, женщины разговорились, и соседка, кажется это была Татьяна с третьего этажа, так вот, она возьми да и скажи, мол, что же это ты, девонька, свою молодость тратишь на мужиков, пора уже и детей заводить… И тогда Лариса ей ответила, сказала, что она не проститутка, что денег с мужчин не берет, что ей просто нравится проводить с ними время. Вот прямо так и сказала. Призналась! Но что мужчины сами ей все дают, приносят, покупают, дарят. Как и эту квартиру. И что рано или поздно, когда она сама влюбится по-настоящему, тогда и замуж выйдет. Потом достала из сумки кошелек и протянула Татьяне деньги, возьмите, говорит, купите, что нужно для палисадника, грунт хороший, удобрения, шланги…

Но об этом я, конечно, следователю рассказывать не стала. Мне теперь есть кому все рассказывать. Сегодня вот пришла к квартире девушка, долго стояла, потом позвонила мне в дверь. Сначала, я видела, она позвонила нашему соседу Григорию, но того дома не было, он на сутках, охранником на складе работает.

Потом позвонила мне. Я не сразу открыла, чтобы девушка не подумала, будто бы я слежу за ней через глазок. Так вот, я открыла, и девушка эта спросила меня, что случилось с Ларисой. Что она на звонки не отвечает. Короче, это была ее подружка, вернее одноклассница. Ну я и думаю: как бы так сказать, чтобы не огорошить девушку?

Но все равно она, услышав про убийство, побелела аж вся. Попросила воды. Я пригласила ее к себе, угостила ее чаем. Хотела предложить ей коньячку, но она отказалась, говорит, что за рулем. Вот ей, подружке Ларкиной, мне все-все хотелось рассказать. Все хорошее, что я о ней знала. Что безобидная она была, добрая, всегда со всеми здоровалась, улыбалась. Хотя чего бы ей не улыбаться, когда ей все на блюдечке приносят?!

Девушку звали Женя. Тоже красивая девушка, рыжая, волосы у нее такие яркие от природы. И кожа белая. У Ларисы тоже была кожа белая, прозрачная, на виске можно было разглядеть голубые жилки. И носик такой аккуратненький, и губки красивые, верхняя губа слегка оттопырена, словно зацелована… А теперь она лежит где-то в морге, и никому-то до нее нет дела.

Я спросила у Жени, не знает ли она, кто будет хоронить Лару, но она не знала. Предположила, что как только кто-то из ее близких друзей узнает о ее смерти,