В лесной глуши - Эухенио Фуэнтес

– Понадобится, наверное, целый день, чтобы все здесь досконально обыскать. Взгляните, например, на это, – сказал Англада, указывая на буфет с оригинальным рисунком и секцией из маленьких ящичков, похожих на те, что используются в типографии, и двумя широкими нишами для хрусталя. – Он сделан по чертежу Глории, она могла устроить тайник где угодно.

– На двоих нам понадобится полдня, – прикинул Купидо.

Если дневник действительно спрятан, то, как полагал Купидо, не в тайнике, устроенном в каком-либо предмете мебели, а в месте доступном, но в то же время трудновообразимом.

Он подумал, что Англада предпочел бы найти дневник и прочитать его в одиночестве, но было уже слишком поздно идти на попятный. Англада платил за расследование и не стал бы чинить ему препятствий.

– Согласен, давайте начнем прямо сейчас. Может, найдем через несколько дней, – сказал Англада унылым тоном, какого Купидо не слышал у него даже в первую их встречу. – Но прежде мне нужно позвонить.

Он снял телефонную трубку, набрал номер и сказал, чтобы его не ждали в офисе в течение нескольких часов, так как он занят. Затем повесил трубку и обратился к детективу:

– Давайте начнем со спальни.

Это был долгий, тщательный и систематический поиск. Каждый угол, каждый закуток, каждая щель между полками или двумя предметами одежды, висящими в шкафу, каждый стеллаж с книгами о живописи, авиации или военными биографиями, каждая корзина с журналами были досконально проверены Англадой, который время от времени прерывался, будто погружаясь в воспоминания, и детективом, немного смущенным сознанием того, что он вторгается в чужую жизнь. Здесь все осталось таким же, как и при Глории, и ее внезапное исчезновение словно застигло квартиру врасплох: казалось, она была готова к быстрому возвращению хозяйки и хранила на виду самые используемые вещи: пинцет для депиляции рядом с маленьким увеличительным зеркальцем, наполовину разгаданный кроссворд в последней газете, пустую банку из-под кока-колы, которую забыли выбросить, компакт-диск в проигрывателе. Каждый интимный предмет одежды, который тактичный Купидо оставлял на осмотр Англаде, каждый запах, скрывавшийся в платке или в старой, вышедшей из моды сумке, каждая расческа или тюбик губной помады, закатившийся под диванную подушку, сообщали сыщику какую-то новую информацию о своей хозяйке, о ее вкусах, капризах и маленьких пристрастиях, о том, что доставляло ей радость, а что, наоборот, мешало или раздражало. Из мелких деталей он составил себе образ женщины, наделенной острым зрением и тонким обонянием – что чаще всего вызывает приступы ностальгии. В углублении шкафа или в каком-нибудь мебельном ящике Рикардо находил сухую веточку тимьяна, или ароматизированные деревянные шарики с фруктовым запахом, или коробочку с лепестками, которые сначала испускали почти неприметный аромат, а секунду спустя – резкое смешение запахов. Что касается зрения, то вся ее одежда, чемоданы и предметы личного пользования были ярких цветов, которые, кажется, так и приглашают их с чем-нибудь комбинировать.

Иногда Купидо спрашивал Англаду о каком-нибудь предмете или детали, привлекших его внимание. В другой раз тот сам показывал какую-нибудь статуэтку, которая вызывала у него воспоминание о поездке, или альбом с фотографиями; от фотографий, где Глория и Англада были запечатлены вместе, у детектива осталось четкое ощущение, что они все неизменно чем-то разделены: вот они на выставке, а между ними – картина, а вот они сидят по разные стороны стола в квартире Англады или держатся за руки, в то время как на них бесцеремонно смотрят сто крошечных лиц с фотографии выпускного курса.

Купидо изумился, найдя в керамической коробочке, полной маленьких украшений, значок – точно такой, какой был воткнут в указательный палец Глории.

– Что это? – спросил сыщик.

Адвокат, не проявляя особого интереса, взял его в руку.

– Это логотип одной из тех экологических кампаний, что никогда ничего не добиваются. Его придумала и нарисовала Глория или, по крайней мере, была соавтором. А потом заставила всех своих знакомых купить такой. Здесь, наверное, еще несколько валяется.

Они перебрали все, что только можно, но не нашли дневника, где Глория написала: «Вчера он меня напугал. Но страх – отнюдь не невинное чувство». Купидо не знал ни как истолковать эти слова, ни к кому они относились, но они вселяли в него тревогу. Он посмотрел на Англаду, сидящего на полу и перебирающего один за другим музыкальные диски, которые они с Глорией столько раз слушали вместе. Наверное, воскрешал в памяти песни, уже ставшие для него далекими и старыми. Вдруг адвокат поднял голову и огляделся вокруг, будто забыл, что ищет или как вообще здесь очутился. Он встал с пола и положил диски на место. Гостиная была последним помещением, которое они осматривали, и оба были уверены, что обшарили каждый сантиметр. Англада закрыл глаза и потер их: должно быть, устал после трех часов поиска. Проголодавшись и увидев, сколько еще осталось сделать, они заказали по телефону сэндвичи из «Родильи»[11]и поняли, что здесь вряд ли что-нибудь найдешь. Оба уныло вышли из квартиры и вернулись в мансарду. Они передвинули все картины и проверили укромные места, которых было не так много из-за отсутствия мебели, и в результате пришли к печальному заключению: дневника не было ни в квартире, ни в студии.

– Остается только поискать в ее офисе, – сказал Англада. – Вряд ли, конечно, она хранила его там, но больше негде.

– В офисе?

– Да, в галерее. У меня больше нет времени. Давайте выпьем кофе, я отвезу вас туда и оставлю с Камилой. Она вам поможет и, наверное, расскажет что-нибудь о Глории.

– Давно они были знакомы? – спросил его Купидо за кофе.

– Уже три года. Три года, – повторил он.

– Боялась ли она чего-нибудь или кого-нибудь, может, кого обидела, сама того не желая? – спросил детектив. Он знал: часто слишком поздно открывается, что несчастья можно было избежать.

– Нет, – категорически отверг этот вариант Англада. – О Глории я знал все. Возможно, иногда понимал ее с трудом, но темного прошлого у нее не было, если вы это имеете в виду. Слишком молода, чтобы хранить скелеты в шкафу.

Адвокат склонил голову над стойкой, сосредоточенно помешивая горячий кофе. Купидо попробовал представить, что писала о нем Глория в своем дневнике. Любая женщина могла бы влюбиться в такого привлекательного мужчину, такого уверенного в себе, с хорошей работой и большими перспективами. Его размышления прервал резкий жест Англады, который бросил ложку и ударил кулаком по стойке.

– Мне надо было пойти с ней, – сказал он подавленно, будто беря на себя вину и одновременно давая понять, что убийство совершил не он.

– Где вы были тем утром? – Купидо постарался спросить так, чтобы в его тоне не мелькнуло даже оттенка подозрения.

– Меня удивляло, что вы до сих пор не задали мне этого вопроса. Странно, что вы спрашивали об этом других, не спросив прежде всего меня.