Чужая ноша - Марина Владимировна Крамер

сами, мысленно Анфиса запрещала себе плакать, но организм словно сопротивлялся и хотел человеческого проявления эмоций — слез, истерики, криков, чтобы освободиться от этой боли, которую она так старательно пыталась запихнуть в самый угол сознания. Даже исчезновение Гриши не смогло вытеснить ее, не смогло заместить, и Анфиса, поняв, что сопротивляться эмоциям бесполезно, села на пол и позволила себе расслабиться.

Рыдала она долго, промочив насквозь оба рукава халата, которыми вытирала слезы. Легче не становилось, скорее наоборот, чем больше она плакала, тем сильнее хотелось это продолжать. Мозг словно отключился и никаких рациональных идей не выдавал, хотя раньше Анфиса умела убедить себя в чем угодно. Она вообще редко плакала, считая слезы проявлением безволия и нервной неорганизованности. Сегодня же организм отказывался подчиняться ее обычному рационализму и выдавал вот такую неконтролируемую реакцию.

Оторвал ее от этого занятия телефонный звонок. Едва взглянув на экран, Анфиса подумала, что отвечать не хочет, но телефон не умолкал, и по опыту она знала, что лучше все-таки ответить, потому что избавиться не удастся.

Звонила Олеся, и от разговора с ней Анфиса не ждала ничего хорошего — уж точно, о своих проблемах говорить не придется, потому что появятся новые, Олесины.

— Привет, систер, — зазвучал в трубке высокий голос. — Ты дома? — И, не дожидаясь ответа: — Я сейчас забегу, в двух остановках от тебя.

Анфиса не успела ничего сказать, как в трубке уже все стихло. Она не тронулась с места, не встала с пола — ей вообще не хотелось двигаться, а уж открывать дверь сестре — особенно. Скорее всего, Олеся явится за деньгами, потому что глупо ожидать от нее сочувствия или каких-то слов утешения. Уже давно все их отношения свелись вот к этому — сестра прибегала, когда ей не хватало карманных денег, и даже не удосуживалась спросить, как дела у Анфисы. Это началось ровно в тот момент, когда Анфиса сперва поступила в институт, а затем начала жить отдельно. Олеся считала, что сестра ее бросила, а значит, обязана хотя бы помогать материально, и никакие доводы Анфисы до нее не доходили.

Гриша, как ни странно, Олесю любил, был рад ее визитам, хоть и длились они не более получаса, да и то в том случае, если Олеся была голодна и садилась за стол. Но и с Гришей она разговаривала в ироничном тоне и как бы снисходя до него, мол, что взять с провинциала, да еще и с такими странностями в поведении, как у Большакова. Анфиса считала, что это родители дома обсуждают зятя в таком ключе и Олеся просто копирует их отношение к Грише. Ей было обидно за мужа, но и этого сестра понимать не хотела.

Звонок в домофон оповестил о том, что сестра действительно была где-то рядом и потому явилась очень быстро. На ходу пытаясь пригладить растрепавшиеся волосы, Анфиса пошла открывать. Ее подташнивало, голова кружилась, хотелось лечь и вообще не подниматься с постели, но сейчас придется общаться с Олесей. К счастью, это общение не отнимало обычно много времени — просто выдача денег, как в банкомате, и Олеся тут же убежит, как всегда, даже не сказав «спасибо».

«Минут пять вытерплю», — успокоила себя Анфиса.

Сестра вошла в квартиру и неожиданно бросила на пол рюкзак, сняла кроссовки и куртку:

— Чаю дашь?

— Проходи, — коротко пригласила Анфиса, не совсем понимая, в чем дело.

Устроившись за столом, Олеся пару минут смотрела в поставленную перед ней чашку, а потом непринужденным тоном произнесла:

— Ты не переживай, систер. Ну, ты родакам внука не родила, так я рожу. Не знаю только, как их этой новостью обрадовать. Помоги, а?

Полина

Она ехала домой и боялась заснуть за рулем. Часы показывали половину первого, Полина чувствовала только усталость, забыв даже, что с утра ничего не ела и держалась только на бесконечном кофе, от которого начал болеть желудок. Но есть не хотелось — хотелось в душ и спать.

Во дворе ожидаемо не оказалось свободного места, пришлось снова открывать шлагбаум, выезжать на дорогу и бросать машину в «кармане» у цветочного магазина, работавшего круглосуточно. За его большими окнами в лучах подсветки красовались розы, хризантемы, гвоздики, большие букеты, упакованные в цветную бумагу, и Полина вдруг вспомнила, как в детстве они с сестрой и отцом ездили в оранжерею на другом конце города, чтобы купить маме цветы к празднику или ко дню рождения. Оранжерея располагалась в очень старом здании из красного кирпича, сводчатый потолок был стеклянным, и зимой сквозь выпавший снег, если его не успевали счистить, внутрь помещения еле пробивались солнечные лучи.

Полина помнила прохладный воздух, наполненный ароматом роз — мама очень любила их, и папа всегда выбирал те, что стояли подолгу. Ну, и мама, конечно, умела за ними ухаживать, часто меняла воду, опускала цветы на ночь в наполненную ванну, разговаривала с ними, и розы словно платили ей за это довольно долгой для срезанных цветов жизнью.

Повинуясь какому-то порыву, Полина вошла в магазин и замерла среди высоких белых ваз, полных цветов. Из-за столика в углу тут же поднялась женщина в теплой форменной куртке с логотипом магазина на груди:

— Доброй ночи. Вам помочь подобрать что-то?

— Мне пять роз, — сказала Полина, облюбовав крупные кремовые в самой дальней вазе. — Вот те, пожалуйста. — Она показала нужные, и продавец ловко выдернула из гущи пять больших полураспустившихся роз.

— Упаковать?

— Нет… не нужно, спасибо. Сколько я должна? — Полина полезла в сумку за кошельком.

Расплатившись, она прижала букет к груди и вышла из магазина, на ходу вбирая в легкие тонкий запах, как будто хотела вытеснить с его помощью и воспоминания о сегодняшнем дне, и мысли о предстоящей работе, которой, как она поняла, теперь будет больше, чем ей бы хотелось.

В квартире было темно и тихо, дети давно спали, и, похоже, Лев тоже лег. Но, едва Полина разделась и сбросила ботинки, как муж возник в коридоре:

— Приехала? Я уж думал, что заночуешь.

— А ты чего не спишь? — сунув ноги в тапочки и беря с обувницы цветы, спросила Полина.

— Да уже совсем собрался ложиться, в окно выглянул — смотрю, ты приехала. Ну, думаю, чаю тогда попьем вместе, — улыбнулся Лев. — По какому поводу букет? — кивнул он на розы в ее руках.

— Накрыло воспоминаниями, — коротко отозвалась Полина.

— Намек на то, что я давно тебе цветов не дарил?

— Лёва, ну при чем тут… а хотя и это тоже. Так захотелось запаха роз в квартире, не