Посредник - Женя Гравис

порошок, который Дмитрий приноровился подсыпа́ть в кофий, и тот кажется почти родным, а это… иное. Пальмы и баобабы, звероящеры и гигантские кальмары, хищные цветы и обжигающие нутро перцы и… черт знает что еще там водится. Весь непознанный зверино-экзотический букет был в этом странном, чарующем и притягательном запахе.

Или на то и было рассчитано?

В том, что «прекрасная злодейка» прибыла именно с Востока, Митя даже не сомневался.

Между тем дама опустилась в кресло где-то справа от Самарина, а поверенный Утешев, одернув полы черного сюртука, изрек:

– Ну что ж, господа, раз все в сборе, давайте приступим к оглашению последней воли усопшей Зубатовой Дарьи Васильевны.

Кирилл Акимович вскрыл пухлый конверт, на котором уже погас огненный знак каленой печати, и вытащил стопку листов.

Видимо, чтение будет долгим. Митя раскрыл блокнот и пару раз черкнул карандашом, проверяя остроту.

– Дорогие мои наследники! Пришло время передать вам свои последние слова мудрости, поелику предыдущие мои наставления не всегда достигали цели. Жизнь была щедрой ко мне, и теперь, когда я ухожу в вечность, хочу, чтобы мои скромные дары стали источником благополучия и радости для моих потомков…

Читал Утешев, надо отметить, проникновенно, с чувством, так что некоторые дамы немедленно достали платки и приложили к глазам.

– …последней волей завещаю своему дражайшему родственнику Хауду Петру Алексеевичу виноградник в крымском Магараче и винную лавку на Пятницкой улице, в кою поставляется его продукция…

Будущий владелец виноградника приподнял углы губ на миллиметр. А «африканский акробат» неожиданно громко хмыкнул, отчего удостоился яростного взгляда от обернувшейся супруги Хауда Клары Аркадьевны. «Акробат» опустил голову и сделал вид, что он ни при чем.

– …дражайшему родственнику Ягодину Поликарпу Игнатьевичу завещаю Карачаровские ко-нюшни…

Кто-то из впереди сидящих нервно икнул, предположительно – будущий конезаводчик. И, видимо, от внезапно свалившегося счастья. А Митин загорелый сосед снова то ли хмыкнул, то ли хрюкнул, а потом нервно закашлялся в кулак.

«Да он же смеется! – вдруг понял сыщик. – Интересно, что его так развеселило?»

– …дражайшему родственнику, настоятелю храма Святого Орхуса отцу Илариону Воронину дарую мою владетельную долю в увеселительном клубе «Четыре коня» в Брюсовском переулке…

«Акробат» снова усердно закашлялся, и с первых рядов донесся елейный голос Клары Аркадьевны. Кислым сарказмом, который едко пропитал ее слова, можно было разъесть кресло под Митиным соседом через кресло. А взглядом, которым одарил нарушителя спокойствия отец Иларион, – заодно и сжечь.

– Может, вам водички испить, любезный Лазарь Платонович? Нездоровится?

– Спасибо, Клара Аркадьевна, – просипел господин. – Извините за неуместные звуки, воздух тут… зело спертый.

Утешев, которого прервали посреди речи, тоже деликатно кашлянул в кулак и продолжил:

– Смею заметить, что к некоторым… дарам прилагаются дополнительные условия, оглашать которые публично, я полагаю, сейчас будет несообразно моменту в виду (Утешев покосился на «акробата»), в виду…

– …ограниченности вакантного времени присутствующих, – подсказал кто-то из первых рядов. – Частные вопросы решим позже, кулуарно. Все согласны?

Собравшиеся одобрительно закивали. Сразу видно – большая, дружная, любящая семья.

– Продолжу, с вашего позволения. – Утешев перевернул лист. – Моей дражайшей родственнице Аделаиде Юрьевне Симе передаю управление фондом вспомоществования Раменскому приюту для девочек-сирот, с надлежащим вознаграждением…

По дернувшемуся чуть вверх подбородку «прекрасной злодейки» Митя понял, что речь идет о ней.

А как же сосед? Тот сполз вниз, закрыв рот руками. Плечи его безмолвно тряслись. Что здесь-то смешного? Благое же дело.

Выражение лица Аделаиды Симы под вуалью было неразличимым, но Дмитрий буквально ощутил, что несчастное кресло под соседом сейчас рассыплется в труху.

– …моему дражайшему родственнику Зубатову Лазарю Платоновичу дарую яхту «Персефона»… в качестве подарка на его свадьбу, которой до́лжно состояться не позже, чем через год после сего оглашения…

«Акробат» замер, перестал трястись и выпрямился. Процедил сквозь зубы: «Ну, бабуля…» То ли с восхищением, то ли с яростью.

«Ну что, теперь не смеешься?» – подумал Митя с неожиданным для себя самого злорадством. Соседа новость явно не обрадовала. А вот не надо рыть другим яму.

После этого хихикать он уже перестал – то ли обдумывал свой «подарок», то ли веселые поводы на этом закончились. Сыщик старательно фиксировал в блокнот все услышанное. Состояние у старушки Зубатовой и вправду оказалось изрядным. Досталось всем – и дары родне, и памятные сувениры друзьям, и пожизненное содержание прислуге (Митя на этом моменте облегченно выдохнул). И всем детям со всех многочисленных родовых ветвей, даже тем, кто пока находился в утробе, старушка положила приличную сумму на жизненное обустройство по достижении восемнадцати лет.

Список вышел длинным, так что к концу его Митя слегка заскучал. И когда внезапно услышал свою фамилию, вначале подумал, что ошибся.

– …Самарину Дмитрию Александровичу, начальнику Убойного отдела Московской Сыскной полиции, завещаю родовой перстень с рубином, именуемый «Оком Орхуса»…

Твою ж кавалерию! От неожиданности сыщик чуть не выругался вслух. Это что – шутка?

– Что? Да как же это? – раздался звучный голос Клары Аркадьевны.

– Ерунда какая-то, – поддержал другой голос, басовитый. – Да кто он такой вообще?

Шум нарастал.

– Господа, прошу вас. – Утешев промокнул салфеткой запотевшие залысины. – Я почти закончил. Остальное же свое имущество, движимое и недвижимое, я волей своей дарую Басманному приюту для братьев наших меньших. Ибо для вас, дорогие мои наследники, нет большей ценности, нежели взаимопонимание, поддержка, труд и единство. А у тварей божьих – лапки, им деньги нужней. С любовью и благословением, Дарья Васильевна Зуба-това.

Утешев громко выдохнул. А родственники загудели как стая ос.

– Ну, бабуля, уж благословила так благословила!

– Приют для животных… Это ведь можно оспорить, да?

– Да все можно оспорить! Кстати, кто этот Самарин, черт возьми?

– Это полицейский, что ее дело об убийстве ведет.

– Вот это поворот! Так, может, он сам ее… того? И колечко прихватил!

– Я его видела! Сзади сидел! Чернявый такой. Сейчас мы его допросим. А то ишь выдумал…

Ощущая всей кожей нарастающее недовольство, в котором солировала горластая Клара Аркадьевна, Митя сделал самое разумное, что совершил бы на его месте любой рассудительный человек. Пусть даже и представитель власти. Пусть даже при табельном оружии.

Удрал.

Выскочил на крыльцо, пытаясь как-то прийти в себя и осмыслить произошедшее за последние минуты. Это что же теперь выходит, он тоже подозревае-мый?

– Похоже, вам надо выпить.

«Африканский акробат» стоял на тротуаре, засунув руки в карманы и запрокинув лицо к солнцу.

– Я на службе, – механически ответил Митя.

Зубатов прислушался к звукам, доносящимся из-за закрытой двери. Дребезжащий тембр Клары Аркадьевны отчетливо заглушал остальные голоса: «Кажется, он выскочил на улицу! Надо там посмотреть!»

Лазарь Платонович покосился в сторону ближайшей подворотни и мотнул головой:

– Бежим!

И они побежали.