Танцующие наяды - Наталия Николаевна Антонова

— Есть будешь?

— И он еще спрашивает, — обиженно проворчал Шура.

— Просто Морис подумал, что навоз тебе испортил аппетит, — рассмеялась Мирослава.

— Я и без аппетита поем, — парировал Шура. — Думали, я голодным спать лягу? Не дождетесь! — Он демонстративно погрозил им обоим кулаком.

Оба детектива едва сдерживались, чтобы не расхохотаться. Это не осталось без внимания Шуры, и он обиженно проворчал:

— Маленького следователя любая дылда обидеть может. Еще друзья называются.

— Шурочка, мы вовсе не собирались тебя обижать. И зря ты так ополчился на навоз. Помнишь, Анна Ахматова писала:

Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда,

Как желтый одуванчик у забора,

Как лопухи и лебеда.

Сердитый окрик, дегтя запах свежий,

Таинственная плесень на стене…

И стих уже звучит, задорен, нежен,

На радость вам и мне.

— Так это Анна Ахматова! — сердито отмахнулся Наполеонов. — И у нее ничего не сказано про навоз!

— Зато сказано про деготь и плесень, — невинно заметила Мирослава.

Шура бросил на подругу сердитый взгляд.

— Зря ты дуешься на меня как мышь на крупу. Кстати, у тети Виктории есть-таки стихи про навоз!

— Не верю!

— Могу процитировать.

— Ну-ну, — подначил подругу Шура.

— Сам напросился, слушай, — сказала она. — Тетины стихи как бы ответ Ахматовой или продолжение:

Поэт сказал: стихи растут из сора!

С Великой Анной не затею спора.

Ах, что же говорить о прозе?

Растет прекрасно на навозе,

Хоть не обходится и без «воды»…

Приносит чудные плоды

И мудрости, и красоты.

А если мне не веришь ты,

То обратись к классической литературе,

Что объяснит тебе, как на натуре,

Всю необъятность бытия.

И ты решишь, права ли я.

— Ладно, — решил сдаться Наполеонов, — можешь торжествовать, утерла нос любимому другу.

— Я и не думала, Шурочка, утирать твой остренький носик. — Она подошла, обняла его и села рядом.

— Что тебе от меня надо, плутовка? — забеспокоился Шура.

— Ничего мне от тебя не надо, — ответила она, притворившись равнодушной.

— Извини, конечно, но поверить в то, что ты без всякой причины воспылала ко мне нежностью, я не могу, — хмыкнул Наполеонов.

— Шурочка! Причина всегда найдется, — ласково улыбнулась ему в ответ Мирослава.

— От твоих сладких слов и ласковой улыбки у меня мурашки по коже, — пожаловался Наполеонов.

— Не бойся, Шурочка, я тебя не съем.

— Только и остается, что поверить тебе на слово, — ответил он и, став серьезным, попросил: — Будем считать, что все ритуальные танцы по усыплению моей бдительности ты уже исполнила, так что выкладывай начистоту, чего тебе надобно.

— Начистоту так начистоту, — легко согласилась она и проговорила: — Кстати, о танцах…

— Что о танцах? — встрепенулся Шура.

— Ты ведь расследуешь убийство мажора в бассейне ночного клуба «Наяда», в котором почти каждый вечер на воде танцевали три прекрасные девушки.

— Откуда ты знаешь?

Не отвечая на его вопрос, она продолжила:

— И подозреваемых у тебя ноль целых и ноль десятых.

— А вот это уже не твое дело! — обиделся Наполеонов.

— Шура! Не сердись. Я хочу тебе помочь.

— Ага, — расплылся он в язвительной улыбке, — думаешь, что я дурачок?

— Нет, конечно!

— Так вот, точно нет! Я догадался! К тебе обратился папаша утопленного парня. Он у него крутой! Поговорить я с ним не успел, он угодил в больницу. Но, выходит, не так уж он и болен, если сумел добраться до вашего агентства.

— Шур! Геннадий Ипполитович Гусинков в самом деле нездоров. В агентство он обратился не от хорошей жизни.

— Я, что ли, устроил ему эту плохую жизнь?! — продолжил заводиться Наполеонов.

— Не ты, — ответила Мирослава. И обратилась к Миндаугасу: — Будь так добр, принеси, пожалуйста, ведро холодной воды.

— Какой еще воды? — забеспокоился Наполеонов. — Ты что, хочешь меня в жабу, что ли, превратить?

— Нет! Я просто хочу, чтобы ты остыл и успокоился.

— Остыть я всегда успею! — отрезал он. — А успокоиться я и так уже успокоился. Да, у меня пока нет подозреваемых. И не факт, что они появятся. Но что предлагаешь ты?

— Предлагаю работать вместе.

— И что я за это получу? — спросил Наполеонов.

— Ты напоминаешь мне английскую королеву, — притворно вздохнула Мирослава.

— Английскую кого? — не понял Шура. — Там нет сейчас королевы! Там сейчас король.

— Я не про сейчас. А про времена Бернарда Шоу. Так вот, однажды великий английский драматург Бернард Шоу, любивший посмеяться над английской аристократией, опубликовал эссе, в котором утверждал, что дамы высшего общества отличаются от продажных женщин всего лишь ценой, которую мужчинам нужно заплатить за обладание ими. Королева, узнав об этом утверждении, пришла в негодование и решила публично поставить Шоу на место. Драматург был приглашен на прием в королевский дворец, где королева спросила его:

— Сэр, это правда, что вы считаете, что все без исключения женщины продаются?

— Правда, ваше величество, — ответил Шоу.

Возмущенная королева спросила:

— Сколько же тогда, по-вашему, должна стоить королева Англии?

— Ну, фунта два или три, — оглядев ее, невозмутимо ответил Шоу.

— Так мало за меня… меня, английскую королеву? — растерянно воскликнула оскорбленная до глубины души королева.

— Ну вот, Ваше Величество, — проговорил Шоу с торжествующей улыбкой, — вы уже и торгуетесь!

— Ну и какой же королеве все-таки нагрубил Шоу? — решил уточнить Наполеонов.

— Выбери сам, — улыбнулась Мирослава.

— Что значит сам? — возмутился следователь. — Драматург прожил долгую жизнь и успел пожить при царствовании королевы Виктории, короля Эдуарда VII, Георга V, Георга VI…

— Ты пропустил Эдуарда VIII, — заметил Морис.

— Ничего я не пропустил! — насупился Шура. — Его коронация не состоялась.

— Не копай так глубоко, — рассмеялась Мирослава. — Ведь я рассказала тебе всего-навсего исторический анекдот.

— Ага! — взвился Шура. — Значит, я напоминаю тебе английскую королеву из анекдота?

— Что-то типа того, — согласилась Мирослава, пряча улыбку в уголках рта.

— Ну знаешь!

— Ты же сам напросился, — лукаво подмигнула она ему.

— Я просто хотел узнать!

— Ладно, — ответила Мирослава бесстрастно, — ты, как всегда, получишь лавры.

— И премию! — воскликнул он.

— И премию, — не стала возражать Мирослава.

— Ты уверена, что раскроешь это дело? — вернулся Наполеонов с небес на землю.

— Думаю, что да, — спокойно ответила Мирослава.

— Думает она, — проворчал Наполеонов. — У меня на самом деле подозреваемых нет.

— Совсем? — спросила она с улыбкой.

— Сама ведь знаешь и все равно спрашиваешь! — укорил он.

— Ладно. Давай попробуем рассуждать вместе.

— Да сколько угодно! — ответил Шура.

— У Павла Гусинкова была девушка.

— Была, — согласился он, — наяда Зевксиппа — Зоя Федоровна Селиванова.

— Как ты думаешь, она его любила?

— Да, любила, и притом до такой степени, что, увидев его плавающим в бассейне без признаков жизни, не просто в обморок шмякнулась, а схлопотала сердечный приступ. До сих пор в больнице лежит. И