Трактир "Ямайка" - Дафна дю Морье

— Так просто, что я не понимаю, почему вы не проезжаете мимо «Ямайки» в собственной карете, с напудренным лакеем на запятках, — выпалила Мэри.

— Да, то-то и оно, — согласился Джем, качая головой. — У меня всегда были нелады с цифрами. Вы не представляете, как быстро текут деньги у меня сквозь пальцы. Знаете, на прошлой неделе у меня в кармане было десять фунтов. А сегодня — всего один шиллинг. Вот почему я хочу, чтобы вы купили этого маленького пони.

Мэри против своей воли рассмеялась. В своей нечестности парень был так откровенен, что у нее не хватило духу на него сердиться.

— Я не могу тратить свои скромные сбережения на лошадей, — сказала она. — Я откладываю деньги на черный день, и если я когда-нибудь выберусь из «Ямайки», мне понадобится каждый пенни, можете поверить.

Джем Мерлин серьезно посмотрел на девушку, а затем, повинуясь внезапному импульсу, направился к ней, сперва глянув через ее голову в дверной проем.

— Послушайте, — сказал он, — сейчас я говорю серьезно; забудьте всю ту чушь, которую я вам наболтал. Трактир «Ямайка» — не место для молоденькой девушки, да и вообще для женщины, если на то пошло. Мы с братом никогда не были друзьями, и я могу говорить о нем все, что захочу. Мы идем каждый своей дорогой, и нам друг на друга наплевать. Но вам-то с какой стати впутываться в его грязные делишки? Почему бы вам не сбежать? Я присмотрю за вами по дороге в Бодмин.

Его интонации были так убедительны, что Мэри едва ему не поверила. Но она не могла забыть, что Джем — брат Джосса Мерлина, а значит, может ее предать. Она не осмелилась довериться этому человеку — по крайней мере, пока. Время покажет, на чьей он стороне.

— Я не нуждаюсь ни в чьей помощи, — заявила она. — Я сама могу о себе позаботиться.

Джем перебросил ногу через спину пони и воткнул носки сапог в кожаные стремена.

— Ладно, — сказал он. — Не буду вас больше беспокоить. Если понадоблюсь, мой дом за Ивовым ручьем. По другую сторону Труартского болота, в конце пустоши Двенадцати Апостолов. До весны я там, во всяком случае, побуду. Всего хорошего. — И прежде чем девушка успела сказать хоть слово в ответ, Джем уже скакал по дороге прочь.

Мэри медленно пошла в дом. Она бы доверилась этому человеку, не будь он Мерлином. Ей позарез был нужен друг; но она не могла подружиться с братом трактирщика. В конце концов, он всего-навсего обыкновенный конокрад, бесчестный негодяй. Джем немногим лучше, чем Гарри-разносчик и все остальные. Мэри была готова поверить ему, потому что у него обезоруживающая улыбка и довольно приятный голос, а он, возможно, все это время смеялся над ней исподтишка. В этом человеке течет дурная кровь; всю свою жизнь он каждый день нарушает закон, и с какой стороны на это ни посмотри, нет спасения от одного неизбывного факта: он — брат Джосса Мерлина. Он сказал, будто их ничто не связывает, но даже это могло быть ложью, чтобы заручиться ее симпатией; не исключено, что его вообще подослал сам трактирщик.

Нет, будь что будет, но она должна держаться одна во всем этом деле и никому не доверять. Самые стены трактира «Ямайка» пропахли преступлением и обманом, и громко говорить слишком близко от здания значило накликать несчастье.

В доме было темно и по-прежнему тихо. Трактирщик вернулся к куче торфа в конце сада, а тетя Пейшенс была у себя в кухне. Неожиданный визит привнес некоторое волнение и разнообразие в длинный монотонный день. Джем Мерлин явился из внешнего мира, мира, который не весь был ограничен пустошами и нависшими над ними тоннами гранита, и теперь, когда он уехал, ранняя яркость дня ушла вместе с ним. Небо заволокло, и неизбежный дождь налетел с запада, покрывая холмы туманом. Черный вереск гнулся на ветру. Дурное настроение, охватившее Мэри ранним утром, прошло, и на его место прокралось тупое безразличие, порожденное усталостью и отчаянием. Нескончаемые дни и недели протянулись перед ней, и не было видно ничего, кроме длинной белой дороги, по которой она однажды отсюда уйдет, кроме каменных стен и вечных холмов.

Девушка вспомнила, как Джем Мерлин уезжал с песней на устах, погоняя пони каблуками в бока; он будет ехать без шляпы, не думая про дождь и ветер, выбирая свою собственную дорогу.

Она думала о тропинке, ведущей к деревне Хелфорд, о том, как та вилась, изгибалась и вдруг сворачивала к кромке воды, а утки шлепали по грязи перед приливом, и кто-то сзывал своих коров в поле наверху. И так будет продолжаться изо дня в день, это было частью жизни и шло своим чередом, где-то в стороне от Мэри; а она была прикована к трактиру «Ямайка» своим собственным обещанием не сломаться, и самое шлепанье шагов тети Пейшенс, ходившей взад-вперед по кухне, было напоминанием и предупреждением.

Мэри смотрела, как мелкий колючий дождик брызжет в оконное стекло гостиной; она сидела там одна, подперев ладонью подбородок; так хорошо плакать в дождь. Слезы сбегали по ее щекам, и она позволяла им капать, слишком безразличная, чтобы их утереть, а сквозняк из двери, которую девушка забыла закрыть, шуршал длинной полосой оторванных бумажных обоев. Когда-то там был узор из роз, но теперь он выцвел и посерел, а сами стены покрылись темно-коричневыми пятнами от сырости. Мэри отвернулась от окна, и холодная, мертвая атмосфера трактира «Ямайка» сомкнулась над ней.