Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен? - Дэвид Хьюсон

— Там полиция, обыскивают дом.

— Что?

— Они проверяют все места, где появлялся Леон.

— Я сыт по горло этим дерьмом, — прорычал Бирк-Ларсен. — Это наш дом.

— Тайс…

Он оборвал звонок.

— Что случилось? — спросил Скербек.

Машина впереди наконец тронулась.

— Ничего такого, с чем я бы не справился.

У них ушло еще десять минут, чтобы добраться туда. Три оперативника в штатском, которых он раньше не встречал, занимались гостиной на первом этаже — выворачивали на пол строительный мусор из черных полиэтиленовых мешков.

Бирк-Ларсен ворвался в комнату, встал посередине, держа руки в карманах, с лицом чернее тучи.

Копы оглянулись на него.

— Вы не имеете права тут находиться. — Взмах удостоверением. — Мы работаем.

— Это мой дом.

— Ваша жена дала нам ключ.

Бирк-Ларсен ткнул большим пальцем в сторону двери, посмотрел на каждого из них и сказал:

— Вон отсюда.

— Мы должны обыскать дом, — возразил один из копов.

— Убирайтесь! — заорал Скербек.

Полицейский вытащил из кармана листок бумаги. Он был молод и худощав — как и остальные двое.

— У нас есть ордер.

— Плевать мне на ваш ордер.

Он сделал два шага вперед. Трое копов отступили.

— Вы должны покинуть дом, — опасливо сказал оперативник с ордером.

— Вы уже нашли Леона? — крикнул Скербек. — Нашли хоть что-нибудь? Это дом, понимаете? Для вас это хоть что-нибудь значит? Имейте уважение…

Из подвала прибежал еще один полицейский:

— Там никого.

— Хорошо, — сказал молодой коп. — Мы придем в другой раз.

Бирк-Ларсен покачал кулаком перед его лицом:

— Не приближайтесь к нам, пока не пообщаетесь с адвокатом! Поняли?

Копы ретировались. Скербек сбегал вниз, что-то проверил, вернулся в гостиную:

— Они там не сильно нагадили, Тайс.

Бирк-Ларсен едва слышал его. Его трясло от ярости и чувства полной беспомощности.

— Можем подготовить комнаты для мальчишек, — добавил Скербек. — Я уже вынес кучу барахла на днях из подвала.

— Что за барахло?

— Ну, жалюзи там. Сантехнику сломанную. — Скербек сунул руки в карманы, посмотрел на него. — Тот вонючий старый матрас. Зачем детям на это смотреть.

Еще одна телестудия. Еще один раунд дебатов с Поулем Бремером.

Хартманн готовился в своем кабинете, с помощью Мортена Вебера подбирал одежду для эфира. На этот раз акцент не на молодости: сдержанный серый костюм, безупречно белая рубашка, темный галстук.

Хартманн посмотрелся в высокое зеркало в гардеробной кабинета. Обратил внимание на утомленное лицо Вебера за своей спиной.

— Есть ли у нас шансы победить во вторник, а, Мортен?

— Чудеса случаются. По крайней мере, ходят такие слухи.

— Ну как?

Вебер нахмурился при виде галстука, велел сменить на более яркий.

— Что думает Риэ?

— Я тебя спрашиваю.

— Если Бремер споткнется, его голоса достанутся тебе. Иногда выборы не столько выигрывают, сколько проигрывают. Теперь в скачках участвуют только две лошади. Меньшинства, как обычно, грызутся между собой, никто не собирается забирать у нас голоса ради них. В любом случае решится все в последнюю минуту, это точно. Так что… — Он еще раз оглядел Хартманна уже с новым галстуком. — Так что будь спокоен, не делай ошибок, и будем надеяться, что на этот раз на айсберг наткнется он, а не мы. — Вебер выжидательно посмотрел на Хартманна. — Я думал, ты хотя бы притворишься, что доволен моей нехарактерно оптимистичной оценкой наших шансов.

Хартманн рассмеялся:

— Я доволен! Правда, Мортен. Просто этот проходимец Салин вывел меня из себя с этой кассетой.

Вебер улыбнулся — натянуто.

— Кто-то забрал ее из пункта охраны, — продолжал Хартманн. — Потом кто-то прятал ее. Кто-то следил за тем, чтобы на Сторе-Конгенсгаде никто не появлялся. Можешь спросить Лунд.

Вебер наблюдал, как он поправляет узел галстука. Потом кивнул.

— Почему бы просто не выкинуть это из головы? — сказал он.

— Потому что нам слабо. Послушай, ты сам не свой — что с тобой?

— Ничего. Я проверял журналы учета. Единственный пакет, который в тот день был отправлен отсюда, посылала Риэ. Куда или кому — не указано. Я уверен, это была обычная корреспонденция, ничего особенного.

Рубашка была только что из упаковки, с этикеткой на пуговице. Вебер принес маникюрные ножницы, перерезал и вытащил нитку, потом передал ножницы Хартманну.

— Вот, воспользуйся ими по назначению, Троэльс. Люди сейчас на все обращают внимание.

— Риэ отправляла пакет? И она же занималась бронированием квартиры.

— Ой, да выкинь ты это из головы. Ну, не было никаких заявок на бронирование.

— Вместо квартиры мы арендовали другие помещения. И это тоже делала Риэ?

— Я не знаю и не хочу знать. У нас есть проблемы поважнее. — Лицо Мортена Вебера прояснилось. — Но у меня есть и хорошая новость.

— Какая?

— Бремер только что уволил Филлипа Брессау. — Вебер пожал плечами. — Понятия не имею за что. Брессау один из лучших в его команде. Я бы не хотел потерять такого человека за шесть дней до выборов.

Хартманн никак не мог сосредоточиться.

— Ты отлично выглядишь, Троэльс, — сказал Вебер. — Улыбайся в камеру, сохраняй спокойствие. Иди размажь этого старого пройдоху.

В длинном коридоре, на пути к лестнице, выложенной коричневой плиткой, Хартманн ответил на звонок.

— Троэльс! Вы просили позвонить.

Это был Салин.

— Да. Я поговорил с юристами, Эрик. Мы привлечем к суду лично вас, если вы напечатаете свои домыслы. И вашу газету.

В ответ смех:

— Я же пытаюсь помочь вам. Или до вас еще не дошло?

— Боюсь, у меня сложилось обратное впечатление.

— Вы не похожи на идиота. Так слушайте: кто-то изрядно потрудился, чтобы прикрыть вас. Может, вы об этом и не догадывались, я не знаю. Но это было сделано.

— Достаточно. Больше никаких звонков, никаких вопросов, никакого иного общения. Понятно?

Он остановился на верхней ступени широкой лестницы, под тяжелыми металлическими люстрами, у стены, почти сплошь покрытой батальными полотнами.