Рассказы - Роберт Альберт Блох

Но вдруг что-то пошло не так — и жизнь вновь наполнила лицо Джины.

— Значит, я недостаточно силен, — протянул Голос. Я ни разу не позволял себе роскошь внедриться всецело в одно тело. Сопротивляемость живого человека высока — этого-то я и боялся. Нужно потренироваться. Для этого я и призвал сюда этих троих. Они мертвы, у них нет своей воли, я могу занять их оболочку без труда — не частично, целиком, в качестве эксперимента. Выберу вот этого, со сломанной шеей. Он прибыл сюда вместе с тобой — достаточно свеж и непривычен к моей доминанте; следовательно, он сильнее и устойчивее моих старых слуг. С ним эксперимент будет чище.

Голос смолк. Джина, кажется, признала в мертвеце, которого избрал Тот-Кто-Ждет, своего дядю Бэннинга и вздрогнула.

Потоки энергии от куба-носителя устремились вперед. На мгновение нутро аппарата заполнилось пульсацией, сотрясшей отсек до основания, а затем…

— Получилось!

Голос исходил теперь не из куба, но из мертвых губ Рональда Бэннинга. Не от трупа, холодного и невидящего, но от ожившего мертвеца. Голова на сломанной шее втягивала воздух с ужасающим сипением, ноги делали шаг за шагом, волоча мертвое тело по каюте.

Девушка содрогнулась. Дэвид замер в нерешительности — его ноги дрожали, он чувствовал, как пот катится крупными каплями к по лбу.

Мужчина со сломанной шеей, мужчина с лицом Рональда Бэннинга, мужчина, что уже не был мужчиной, став Тем-Кто-Ждет, расхаживал по отсеку — и говорил.

— Человеческое тело. Как интересно! Я снова чувствую, каково это — быть живым! Что ж, если даже это сломанное тело дарует столь яркие ощущения, представляю, каково это — быть тобой. Ты молода, сильна, здорова. Пришла пора мне стать тобой.

Ужасный нечеловеческий смешок сорвался с безвольных багровых губ.

Монстр подался вперед. И Дэвид рванулся из своего укрытия вперед, запрыгнув на борт субмарины и вытянув меч перед собой. Фигура со сломанной шеей мгновенно развернулась к нему.

— Вы должны были убить его! — закричал монстр, отпрыгнув в сторону. — Вперед!

Трое мертвецов пошли ему наперерез. Галерный раб прыгнул на него, раскинув руки — но Дэвид ловко увернулся и разрубил ветхий торс атакующего. Джин оттолкнула обезглавленного стража с гарпуном в груди, бросилась к посадочному люку, налегла на него всем телом и захлопнула. Тварь в теле Рональда Бэннинга отчаянно вцепилась в вентиль. Дэвид подступил к ней — и поскользнулся: мертвый французский офицер подставил ему подножку. Перекатившись на бок, молодой ученый в один точный взмах снес офицера с ног и, ухватившись за обломок, торчащий из груди безголового, подтянул себя к нему — и пронзил мечом от плеча до живота. Останки, лишенные возможности четко двигаться и атаковать, корчились на полу — теперь защитить монстра в теле Бэннинга было некому.

— Значит, ты неуязвим, — произнес молодой ученый. — Разум без тела, так? Но теперь-то ты в человеческом теле и не самом пригодном. Тот-Кто-Ждет, говоришь? Теперь твое ожидание закончено.

Зажав меч в обеих руках, Дэвид обрушил его вниз. Раздался режущий звук — лезвие рассекло надвое голову и шею. Что-то красное и кровоточащее упало на стальную палубу, дернулось пару раз и застыло неподвижно. На человеческий мозг это ни капельки не походило.

Заполнившие отсек пульсирующие вибрации прекратились. Монстр был мертв.

Дэвид обернулся к девушке.

— Джина! Что ты делаешь?

Она что-то увлеченно настраивала на настенной панели аппарата:

— Как все, оказывается, просто! Мы уходим отсюда, Дэвид. Чем скорее, тем лучше.

Положив миниатюрную ладонь на рычаг, она потянула его на себя. Внезапно, зарокотав, аппарат рванулся вперед. Весь отсек сотрясся, когда торпеда, подброшенная реактивной струей, пробила каменный свод, а потом все улеглось — остался лишь гул аппаратуры да ровный шум, доносившийся откуда-то снизу.

— Пещеру затапливает, — сказала Джина. — Ее герметичность нарушена. Мы же поднимаемся наверх.

Дэвид, решив, что слова излишни, взял ее за руки. Их поцелуй был долгим. Его прервала лишь очередная судорога, прошедшая по аппарату. Они вместе подошли к незамеченной доселе трубе перископа и вместе — к счастью, вместе! прильнули к обзорному экрану.

— Посмотри-ка, как красиво! — восхитился Дэвид. — Как же я раньше не замечал!

Они смотрели на голубое утреннее небо над южной Атлантикой.

Перевод: Григорий Шокин

Глиняные человечки

Robert Bloch. "Mannikins of Horror", 1939

Рассказ входит в межавторский цикл «Франкенштейн. Свободные продолжения»

1.

Коулин уже давно лепил из глины маленьких человечков, но далеко не сразу заметил, что они двигаются. Он годами лепил их у себя в палате, израсходовав мало-помалу не одну сотню фунтов глины.

Врачи считали его сумасшедшим, и в особенности доктор Старр, но доктор Старр был дурак и шарлатан. Он никак не мог понять, отчего Коулин не ходит вместе с другими в мастерскую, где все плетут корзины и делают пальмовые стулья. Вот это нормальная «трудовая терапия», это не то что годами сидеть в палате и лепить из глины каких-то человечков. Доктор Старр постоянно высказывался в этом духе, и иногда Коулину даже хотелось заехать ему по самодовольной жирной роже. Тоже называется, доктор!

Коулин знал, что делает. Он сам когда-то был врачом — доктор Эдгар Коулин, хирург — и делал операции на мозге. Он был известным, авторитетным специалистом уже тогда, когда Старр был всего лишь бестолковым, суетливым интерном. Какая ирония! Теперь Коулин заперт в сумасшедшем доме, а доктор Старр его лечащий врач. Какая мрачная шутка. Ведь Коулин даже безумный знает о психопатологии больше, чем когда-либо узнает Старр.

Коулин подорвался в Ипре вместе с базой Красного Креста, телесно он чудесным образом не пострадал, однако нервы у него расшатались. Еще много месяцев после того финального ослепительного взрыва Коулин пролежал в госпитале в коме, а когда очнулся, ему поставили диагноз dementia praecox[26]. После чего отправили его сюда, к Старру.

Как только Коулин немного пришел в себя, он попросил глину для лепки. Ему хотелось работать. Длинные тонкие пальцы, делавшие ювелирные операции на мозге, не потеряли былой ловкости — они жаждали теперь даже более сложной работы. Коулин знал, что никогда больше не будет оперировать, он ведь уже не доктор Коулин, а пациент-психопат. Но ему была необходима работа. Он знал немало о ментальных болезнях: его разум так и будет терзаться самоанализом, если не удастся отвлечься каким-нибудь делом. Лепка была спасением.

Будучи хирургом, он часто делал гипсовые