Современный российский детектив - Анна Майская

– С кем? – не понял я.

Семенов посмотрел на меня красноречивым взглядом. «Милый мой! – говорил его взгляд. – Непонятливых я вижу в этом кабинете каждый день. Но ни один еще не ушел отсюда, не рассказав всего, что меня, следователя прокуратуры Семенова, интересует».

– Уваров, – проявил долготерпение мой собеседник. – Борис Александрович. Президент торгового дома «Союзпродукт».

Откуда же они проведали про Бориса? Только вчера случилась эта наша стычка, а сегодня вот прокуратура любопытствует.

– А что такое с Уваровым?

– Напал он на вас.

– Не было вроде такого.

– А вроде было.

Его готовность играть в эту игру до бесконечности мне не понравилась.

– В чем дело? – спросил я. – Чего вы от меня хотите?

– Что у вас произошло с Уваровым?

– Ни-че-го!

– А вот у нас сведения.

Похлопал ладонью по тощей папочке.

– Откуда сведения?

– От людей.

– Кто они?

– Есть такие, – ответил Семенов уклончиво. – Все-таки телецентр такое место… Особого присмотра требует. Было кому сообщить.

Или охранники просигнализировали. Или кто-то другой, кого я не заметил вчерашним вечером.

– Вообще, странно, что вы в милицию не обратились, – сказал Семенов и посмотрел на меня выжидательно.

Как будто ждал, что сейчас я начну суетиться и бормотать что-то о том, что хотел заявить, как раз сегодня собирался это сделать, но вот не успел. Но я ответил ему молчанием.

Семенов выдернул из папки чистый лист бумаги, придвинул его мне.

– Пишите, – сказал мягко, но настойчиво.

– Что?

– Заявление.

– О чем?

– По факту нападения.

– Нападения не было.

– И рубашку вам не порвали? – спокойно осведомился он.

И об этом знает. Точно, охранник просигнализировал. Он еще сказал мне вчера: «Эх, рубашечку вам попортили».

– У вас агентура? – спросил я. – Повсюду свои люди?

– Можете так считать, – и опять придвинул ко мне чистый лист.

– Я заявление не буду писать.

– Почему?

– Не буду.

Я никак не мог понять, зачем ему мое заявление. Спрашивать бесполезно. Не скажет.

– Это личная просьба Мартынова.

– Мне это безразлично, – сообщил я.

– Мы можем дать делу ход иначе. Не по вашему заявлению.

– Воля ваша.

Но им почему-то была нужна именно моя писулька. Семенов промучился со мной еще минут тридцать, заходя и с того боку, и с этого. Я твердо стоял на своем. В конце концов он ушел, оставив меня в кабинете одного, и отсутствовал довольно долго. Вернулся не один, а с Мартыновым.

– Привет! – буркнул мне Мартынов и невнимательно пожал мне руку.

Я было подумал, что он осерчал на меня, но очень скоро понял, что дело в другом. Он был занят чем-то очень важным, этот Мартынов, и Семенов оторвал его от дел, выдернул из круга обременительных и не очень приятных, судя по всему, забот – и Мартынов по-прежнему там, в этих своих заботах, а я для него сейчас лишь досадная помеха, отвлекающий фактор.

– Так что там у тебя случилось с Уваровым?

Я даже не успел ответить, потому что Мартынов тут же обратился к Семенову:

– Ты скажи ребятам, где я.

Сделал повелительный жест рукой. Семенов вышел.

– Ничего у меня с Уваровым.

– Евгений! – строго глянул на меня Мартынов. – Вчера ты схлопотал от Уварова по физиономии…

– Этого не было!

– Стычка была, – внес ясность Мартынов. – А куда там тебе досталось – не важно. Мы будем возбуждать дело по этому факту…

Вернулся Семенов.

– Сказал ребятам? – быстрый вопрос Мартынова.

– Да.

Что-то у них происходило. Подвалила работенка.

– Дело мы возбудим, – обернулся ко мне Мартынов. – Но нужно, чтобы первый импульс исходил от тебя. Заявление!

– В чем дело?

– Нам нужен Уваров! Любой ценой. Но зацепить мы его должны надежно!

Надежно – это с возбуждением уголовного дела, главным действующим лицом которого будет Борис. Он им нужен, Мартынов сам сказал. А лучшего способа взять человека в оборот, чем засадить его за решетку, еще не придумано.

– Это как-то связано с жихаревским делом? – спросил я.

– Евгений! – поморщился Мартынов.

Я задаю слишком много вопросов, так следовало его понимать.

В кабинет заглянул какой-то человек.

– Без меня! – коротко бросил ему Мартынов. – Возьми вот его.

Указал на Семенова. Семенов вышел.

– Евгений! – сказал Мартынов, усаживаясь напротив меня.

Теперь мы смотрели глаза в глаза.

– Нам нужен Уваров. И мы его заберем. Но по твоему заявлению! Все должно быть надежно. Нам никто не должен мешать с ним разбираться.

Они что-то накопали против Бориса. Но нет стопроцентной гарантии того, что он не вывернется. Его хотят упечь в следственный изолятор, обвинив в нападении на меня, и спокойно, без суеты и спешки, проводить следственные действия.

– Этим делом многие интересуются, – сообщил Мартынов. – И при малейшей оплошности можно погореть. Мои ребята должны знать, что наши тылы прикрыты.

Почти открытым текстом говорил. Это была его, Мартынова, личная просьба ко мне. Воспользовался тем, что мы с ним на время остались одни, и сказал гораздо больше, чем позволил бы себе в присутствии Семенова. Они не могут рисковать в истории с Борисом. Дело громкое, все на виду. И если произойдет какой-то срыв и Бориса не удастся припереть к стенке со стопроцентной надежностью, они хотят иметь запасной вариант – историю о нападении на меня. Бориса все равно осудят, и никто не обвинит прокуратуру в том, что они с ним ошиблись. Что же они так крепко-то в него вцепились?

– Неужели Жихарев нашелся? – озвучил я собственную догадку.

И опять Мартынов недовольно поморщился. Его ждали какие-то сверхважные дела, а вместо того, чтобы ими заниматься, он тратил драгоценное время на меня. У кого хочешь нервы не выдержат.

Вернулся Семенов. Я увидел, как выразительно посмотрел на него Мартынов. В том взгляде был безмолвный вопрос. Семенов понял.

– Там все нормально, – сообщил он. – Ребята уехали. Сейчас вторая группа отправится следом.

Мартынов обернулся ко мне. Было видно, как он спешит.

– Даю тебе две минуты, – определил он лимит времени.

Что будет потом – не сказал.

И тут распахнулась дверь, ввалился какой-то дядька при бороде и усах и выпалил с порога, обращаясь к Мартынову:

– С ног сбился, пока вас нашел. По жихаревскому трупу заключение патологоанатома готово.

Я увидел обескураженное выражение мартыновского лица и понял, что больше всего на свете он не хотел, чтобы я услышал вот эту последнюю фразу.

* * *

От загородной дороги, связывающей две небольшие деревушки, ответвлялся пролесок. По нему почти никто никогда не ездил, там и колеи-то порядочной не было, все заросло травой. Метров сто от асфальта, туда, где густой кустарник укрывал от любопытных глаз, потом еще шагов двадцать вправо от пролеска – там