Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 1 - Татьяна Юрьевна Степанова

— Я больше всего боюсь, что Вадька там попадет в какую-нибудь историю. Ему плохо будет, а он из упрямства даже не захочет со мной… — Катя жалобно глянула на Анфису. — Я чувствую, что у них там творится что-то неладное.

— Не выдумывай. Ничего не творится. Пива наглотались, теперь в горы потянуло хлопцев, — пробасила Анфиса. — Ты говоришь, его босс туда направил, ну, а босс у него тот еще жук, самому под семьдесят уже, а все девок подавай. Погуляют там, в горах, пошалят — мужики ж, — встряхнутся и… Вернется как миленький!

— Анфиса, но я…

— Да ты все правильно делала. Что ты все оправдываешься-то? А как ты должна была поступить, интересно? Никита, между прочим, вообще, по-моему глубокому убеждению, настоящий герой, а этот твой Драгоценный — эгоист, зануда капризная! Сам бы попробовал на том мамоновском кладбище один против колдовской банды… Он в теплом кресле сидел, пиво дул, футбол смотрел, а Никита в это время бился, как лев! И вообще, ты мне тут не рассказывай такого-всякого, я сама там с тобой была и все помню. И если бы ты, в угоду своему Драгоценному, в госпиталь не поехала друга и коллегу проведать, я бы… Да я бы знать тебя тогда не захотела, вот так! — Анфиса топнула ногой. — И вообще, ты бери пример с меня. Костя мой сколько мне обещал, что уж летом-то мы с ним точно куда-нибудь вдвоем махнем. А что на деле получилось? Вернулся из этого своего сводного отряда и — по путевке в Анапу со всем своим семейством. С ней, с женой, а не со мной.

У Анфисы имелась своя сердечная драма — она по уши влюбилась в Константина Лесоповалова, коллегу Кати по службе. У них завязался роман, но Лесоповалов был женат, имел маленькую дочь, престарелых родителей, которые души не чаяли в невестке своей (вот редкость, вот незадача!). Короче, о разводе он пока и не помышлял. С Анфисой встречался регулярно и расстаться, видно, тоже не мог. От проблем и сердечных коллизий он даже отправился, как Печорин на Кавказ, в горячую точку. Ну, а после возвращения оттуда на первый план вышла, конечно же, семья…

— Костя там с ней сейчас на пляже где-нибудь, — вздохнула Анфиса. — А я, видишь, ничего, даже не очень переживаю… — Она вдруг всхлипнула. — Это все потому, что я толстая. Конечно, он отвык от меня, вернулся, увидел, какая я жирная корова, и… Все, вообще теперь ничего есть не буду! Лучше с голода умереть, чем этот жир, этот целлюлит проклятый носить с собой всю жизнь, как клеймо!

Через четверть часа, успокоившись, они пили чай на кухне и ели вкуснейший клубничный торт со взбитыми сливками, привезенный Анфисой в качестве сладкого лекарства подруге.

— Никита уже вышел из больницы? — спросила она.

— Да, уже к работе приступил. — Катю в этот момент мало занимал начальник отдела убийств. Где, как там Драгоценный? С какой стати они с Серегой из Праги поехали на Украину?

— Я бы на твоем месте завтра же к нему заглянула, — посоветовала Анфиса, прожевывая кусок торта. — Назло своему капризному домостройщику.

— Хорошо, завтра проведаю, — пообещала Катя.

Она и не подозревала, прологом к каким событиям станет это ее машинальное обещание Анфисе.

Глава 4 ЗАГАДОЧНЫЕ УЛИКИ

На следующий день, солнечный, июньский, выкроив свободную минуту, Катя отправилась в управление уголовного розыска. Благо было недалеко — спуститься с четвертого этажа главковского здания, что в Никитском переулке, где располагался пресс-центр, на второй этаж в пристройку.

В отличие от прочих суматошных дней в штаб-квартире сыщиков на этот раз было тихо, благостно.

— Все на стрельбах, Екатерина Сергеевна, спортивная подготовка сегодня по графику, — сообщил Кате дежурный.

— И начальник отдела убийств тоже?

— Нет, он у себя.

Прежде в спортивный день Колосова было не застать в кабинете. А сейчас, видимо, предстояло делать скидку на недавнюю боевую травму. Катя открыла дверь. Ба! На столе — обычно пустом — горы папок, кипа бумаг. Сейф открыт. И кажется, что Никита Колосов, поглощенный его содержимым, вот-вот нырнет туда, в эти стальные недра. На стуле кокетливо раскинулся бронежилет. С полки свисает пустая кобура. Комиссар парижской полиции в исполнении незабвенного Лино Вентуры косится на вас с полинялого плаката на стене. Монитор компьютера мигает — явно что-то стряслось, завис трудяга электронный. Внезапно из сейфа что-то посыпалось: бац-бац, шлеп, шлеп! Катя подумала — патроны, оказалось — нет, дискеты и CD-диски. Колосов в недрах сейфа что-то свирепо прорычал, оглянулся, увидел Катю на пороге и…

— Никита, привет. С выходом на работу тебя сердечно поздравляю! Ура!

Дискеты продолжали сыпаться из опрокинутой коробки. «Как у него лицо меняется, когда он улыбается, — подумала Катя. — Ему надо чаще улыбаться».

— Привет. — Он сразу бросил все и направился к ней.

Катя вспомнила, как навещала его в госпитале. Драгоценный бесился и ревновал ее именно к этим визитам, а к чему, собственно, было ревновать? Она являлась, нагруженная фруктами и пакетами с соком. Фруктов Никита был не любитель, соки он пил, возможно, только в далеком детстве, и то вряд ли. Друзья и сослуживцы, которых у него тьма, привозили в госпиталь в основном пиво и коньяк. Бражничать в отделении травматологии, естественно, строжайше запрещалось. И они всей шумной компанией уходили гулять в больничный парк, где в заросшей жасмином беседке и поднимали тост за удачно раскрытое дело, увы (что ж, бывает, издержки профессии), ставшее прологом к больничной койке. Катю на медпосту каждый раз спрашивали: «Вы жена его будете?» И каждый раз, отвечая: «Нет, коллега по работе», она замечала хитрое выражение на лицах медсестер: мол, знаем, кто вы, нас на мякине не проведешь. В своей палате Колосов смотрел по маленькому переносному телевизору футбол и читал «Робинзона Крузо». Катя как-то привезла ему несколько современных детективов — Акунина, Степанову, но он детективы читать не пожелал, отдал в другие палаты, обменяв на «Пана Володыевского».

В этом польском романе речь шла, кажется, о неразделенной любви… Или Катя ошибалась? Вообще, порой ей казалось, что она там, в госпитале, — лишняя и что Колосову, закованному в гипс, не слишком-то приятно ковылять от кровати до окна у нее на глазах. О событиях в Мамоново-Дальнем, ставших всему причиной, об этом кошмаре, о котором Катя не могла вспоминать без дрожи, они не