Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 1 - Татьяна Юрьевна Степанова

по поручению Колосова заново проверяли банк данных, собирая по Аркаше Козырному и Арнольду всю имеющуюся информацию — судимости, копии приговоров, места и сроки отсидок, криминальные связи. Срочные факсы были отосланы в Читу и Хабаровск. Скорых ответов оттуда Никита не ждал — оно и понятно, последняя ходка Козырного была восемь лет назад, и вот уже пять лет, как он считался столичным жителем, а значит, в Хабаровском УВД был во многом сброшен со счетов.

Агент Пашка Губка не звонил, и от него тоже не стоило ждать каких-то там экстрарезультатов — губка, она и есть губка, пищит, пока давят, как только вырвется на волю — все, кранты, пока снова не надавишь. Так что в результате приходилось шевелиться, поворачиваться самому. Заниматься личным сыском. Против этого как раз Колосов ничего и не имел. После больничной скуки.

В Большие Глины он взял с собой двух лейтенантов — молодых, вчерашних студентов юрфака, выбравших милицию вместо службы в армии. Пусть привыкают, учатся. Займутся, например, там в поселке повторным опросом соседей (первоначальный обход домов не выявил никаких свидетелей, все предпочли молчать в тряпочку и не вылезать). Но капля, как известно, и камень точит, а в розыскном деле главное — терпение и настойчивость.

Да, настойчивость и терпение.

И всю дорогу до поселка Никита скрепя сердце терпеливо слушал, как салаги-лейтенанты взахлеб пересказывали друг другу содержание очередной передачи «Комеди-Клаб». И ржали так, что, казалось, вот-вот лопнут. То, что они едут на место происшествия, где всего неделю назад отдали концы двое потерпевших, никак, казалось, их не трогало. А ведь это их самое первое дело, самый первый выезд! Никита вспомнил свой первый выезд на место происшествия (когда это было, дай бог памяти) и жгуче позавидовал эмоциональной непрошибаемости своих молодых коллег.

На удивление, на шоссе в это утро не было пробок, и до самого Пушкина домчали весьма славно. Колосов был доволен новой машиной, мощным двигателем. Жал на газ и думал о Кате — посадить бы вот так рядом, дать этак под двести и увезти куда-нибудь далеко, на край света, к морям-океанам. Вспомнилась фотография с места происшествия — охапки цветов в машине Аркаши Козырного. «Жене вез, женщины любят цветы. Я бы тоже возил, — он представил себя с букетом на пороге Катиной квартиры. — Жених хренов…» Стало смешно и неловко. Сердце кольнула иголочка — нет, не будь дураком, не воображай, не надейся… Чужая жена… Вот угораздило-то влюбиться в чужую жену, да еще так… вот так… Эх, Катя — Катюша — Катерина Сергеевна…

И невдомек было сыщику, что недавно на этой же самой дороге, по пути в те же самые Большие Глины почти так же думал-тосковал тогда живой еще, а ныне покойный Арнольд — Леха Бойко. Имя женское повторял, правда, другое, но с теми же самыми забубенными интонациями…

Вот и говори — урка, браток. Вот и засылай сто запросов о судимостях и криминальных связях, вот и сравнивай…

А польский роман «Пан Володыевский» о роковой и безответной любви, прочитанный в госпитале, впечатлил и запомнился сердцем. Там тоже герой попытался было умыкнуть, увезти чужую жену. Но ничего хорошего из этого не вышло. Однако…

Однако дорога свернула направо — на проселок. Дома, дома — старые деревенские хибарки, а между ними кирпичные замки за четырехметровыми заборами. Лай злых собак, водонапорная башня, маленький магазин и снова поворот — в поля. Вот уж и тот самый дом — тоже за высоким забором.

Место было голое. На отшибе. Спрятаться, чтобы стрелять по машине, было негде, кроме тех самых кустов, росших вдоль забора.

Колосов вышел из машины, приказал лейтенантам размяться в поселке, обойти все дома, расспросить жителей. Выстрелы слышали, хорошо, но, может, кто машину какую видел в тот вечер или еще что подозрительное.

Сам же он позвонил в калитку. Жена Аркаши Козырного, гражданка Суслова Анастасия, по его данным, уже вернулась из роддома домой, и именно с ней он и хотел встретиться.

Но открывать никто не трудился. Колосов снова энергично позвонил, постучал. Вернулся к машине, громко посигналил — может, спит вдова или с ребенком занимается, может, просто боится. Из-за забора окон было не видно — только черепичная крыша.

Он внимательно осмотрел ворота — автоматические, но в тот вечер отчего-то Аркаша Козырной не сумел их открыть с помощью пульта, ему вместе с охранником пришлось выйти, и тут по ним и начали стрелять вот из этих самых кустов. Кусты были так себе — днем не особо спрячешься, но тогда уже успело стемнеть. В протоколе осмотра места не было записи о том, что возле кустов были обнаружены какие-либо следы. Интересно почему? Посмотрим, проверим. А вот почему — площадка перед воротами засыпана гравием, гравий и под кустами, черт бы его побрал.

И камер видеонаблюдения нет. Пожадничал Козырной, не установил средства наблюдения. Была бы камера над воротами — уже бы вовсю рассылали фоторобот убийцы.

— Кто там? — спросили из-за забора мужским молодым баском. Спросили настороженно и нелюбезно.

«Это еще что за новости? Еще один охранник? Вдова наняла?»

— Уголовный розыск области, майор Колосов.

Калитка медленно приотворилась — Колосова недоверчиво изучали.

— Давайте открывайте, полчаса вам звоню.

На пороге стоял молодой парень лет двадцати пяти в белой майке и спортивных брюках с лампасами. Круглая ушастая голова коротко стрижена, бицепсы накачаны, на шее — крест на серебряной цепочке.

«Охранник или любовник? Уже любовник? Так быстро? А что, по материалам, жена Козырного вроде как на четверть века моложе его была».

— Вы кто такой? — спросил Колосов, махая удостоверением перед носом парня.

— Я брат.

— Чей еще брат? Покойного?

— Насти брат, сестры моей, его жены.

— Предъявите документы.

— Они в доме.

— Идемте в дом. — Колосов буквально втолкнул парня в калитку.

Просторный участок. Посреди — разборный пластмассовый бассейн, вокруг шезлонги и лежаки, садовая мебель. Но все голо, деревья молодые еще, чахлые, тени нет. Травы, земли тоже не видно — все замощено бежевой плиткой. За бассейном — сарай, могучего вида беседка из мореного дуба, обстоятельный мангал — не то что шашлык, быка можно жарить на вертеле.

На крыльцо с ребенком на руках вышла молодая блондинка в спортивном костюме из розового бархата. Розовая кенгурушка и брюки плотно облегали пышные формы — вдова Суслова была хоть и юной, но весьма грудастой девицей.

И никакого траура по безвременно погибшему мужу — кормильцу и благодетелю. Розовая лента в русых волосах, макияж. Младенец на руках — красное сморщенное личико.

— Анастасия