Лампа разыскивает Алладина - Дарья Донцова

– Богодасыср Олимпиадович Ласкин, –засмеялся Кирилл.

Я тяжело вздохнула. Увы, Кирюша плавно въехалв такой возраст, который большинство родителей справедливо считает ужасным. Ине знаешь теперь, как себя с ним вести. Начинаешь злиться, он плачет и кричит:

– Ты меня терпеть не можешь!

Станешь оказывать ему знаки внимания,возмущается:

– Я уже не маленький, отстань сподарками!

Одно я знаю точно: нудных нотаций читатьнельзя. Лично я, тихая, послушная девочка, все детство просидевшая в обнимку сненавистной арфой, еле-еле сдерживалась, когда моя мама начинала очереднуюбеседу на тему «Родители плохого не посоветуют, слушай внимательно, хочупредостеречь тебя». Пустое это занятие – уберегать другого от своих ошибок.Спокойствие, Лампа, только спокойствие, начни сначала.

– Кирюша, скажи подлинное имядиректора, – попросила я, – не могу же называть его кличкой, которуюмужику дали любящие дети. Бего… до… па… надо же! И не выговорить!

– Ага, – кивнул Кирюшка, – ясам долго тренировался: Богодасыср Олимпиадович. Это его родное имечко.Расшифровываю первую часть. Богом данный сын своих родителей! Если сложитьначало всех слов в фразе, и выходит – Богодасыср. А Олимпиадовичем он сталтогда, когда его отец ушел от матери. Ласкин посчитал поступок папыпредательством и официально поменял отчество. Говорят, он несколько летпотратил, чтобы ему такое разрешили. Ласкин дико злится, есть кто-то его имяпутает, по-этому ты лучше сейчас повторяй про себя: Богодасыср, Богодасыср…Ясно?

Я кивнула. В общем, да. В конце концов, ничегоудивительного, сама живу с паспортом, где указано имя Евлампия[1].

– Вон он, – шепнул Кирюша, когда мывошли в вестибюль школы, – Ласкин.

Не успела я открыть рта, как крохотный, лысыймужчинка, размером чуть побольше нашей Фени, подлетел к нам и густым басомзаорал:

– Романов! Мать твою привел?

Я вздрогнула, откашлялась и спокойно ответила:

– Твоя мать тут. Здравствуйте!

Но Ласкин, очевидно, был не настроенулыбаться.

– Немедленно отвечайте, как вам удалосьвоспитать такого!

Толстый палец директора, покрытый пятнаминепонятного происхождения, уперся в Кирюшку.

– Ну, – протянула я, – в общем,просто. Хорошее питание вкупе с занятиями спортом, прогулки на свежем воздухе,вот и получился замечательный мальчик!

Ласкин вытаращил глаза.

– Идите-ка сюда, сейчас покажу, как онведет себя!

Я удивилась. Неужели директор с упоениемпримется сейчас мазать клеем полы, запихивать спички в рот скелету и бить окна?Может, лучше не демонстрировать мне всяческие шалости, а попросту спокойнорассказать о них?

Схватив за плечо, Богодасыср поволок меня вглубь раздевалки. Сентябрь в этом году выдался дождливым, и на полу не слишкомпросторного помещения валялось много курток разного размера. Для детской одеждыявно не хватало вешалок.

– Вот, – ткнул пальцем Ласкин встену.

Я с удивлением посмотрела в указанную сторону.Сбоку прибиты крючки, более широкие и удобные, чем остальные.

– Видите! – не успокаивалсядиректор. – Надпись заметили?

Мой взгляд переместился чуть выше и уперся вплакат: «Крючки только для учителей».

– Прочитали? – рявкнул Ласкин.

– Ну да!

– Знаете, что сделал ваш хулиган?

– Нет, – растерялась я.

– Он подошел ко мне и спросил: «А курткусюда можно повесить?»

Приступ хохота подступил к моему горлу.

– Действительно, нехорошо, –сдавленным голосом пробормотала я, – если крючок предназначен дляпреподавателя, то вешать на него верхнюю одежду не слишком этично!

– Очень рад, что мы с вами нашли общийязык, – помягчел директор, – вы должны наказать Романова.

– Всенепременно.

– Лишить его компьютера, телевизора,плеера, походов в кино и мороженого на полгода! – плотоядно воскликнулЛаскин.

– Конфисковать имущество ирасстрелять, – вырвалось у меня.

Ласкин напрягся.

– Не вижу ничего смешного. Мальчикнахамил директору и должен быть выпорот ремнем, иначе я лишу его занятий намесяц.

Я представила себе ликование Кирилла, когдатот узнает, каким образом Богодасыср решил проучить его, потом сообразила, чтоЛиза мгновенно перебьет все окна в школе, дабы получить такой же «срок», ивоскликнула:

– Вот на это вы не имеете права.Маргарита Михайловна говорила, что отстранение от занятий теперьстрого-настрого запрещено. Даже из класса во время урока ребенка выгнатьнельзя, это нарушение права на получение знаний.

Услыхав имя своей начальницы, дамы, заведующейобразованием в нашем околотке, директор насторожился.

– Маргарита Михайловна? А вы ее знаете?

– Очень хорошо, – усмехнулась я.

– Откуда? – продолжаллюбопытствовать Ласкин.

– Она моя подруга, – ответилая, – близкая, в халатах друг к другу ходим.

Самое интересное, что это правда. Маргаритапоселилась в квартире, расположенной под нами, не так давно, и она теперьрегулярно прибегает к нам в пижаме и бигудях, потому что кто-нибудь изРомановых обязательно забудет закрыть кран в ванной и несчастной Маргарите наголову льется вода. За последний год мы трижды обновляли побелку в ее квартире.Потом Сережке пришла гениальная идея в голову. Он вызвал мастеров, и теустановили у Риты натяжные потолки, а у нас сенсорные краны, такие, которыесами собой перекрывают воду после того, как вы заканчиваете мыться. Теперь вдоме тишь да гладь, божья благодать. Но Рита, привыкнув носиться к намскандалить, стала забегать просто так, на огонек, и мы подружились.

– Сразу надо было сказать, –окрысился Ласкин.

– О чем? – ухмыльнулась я.

– О дружбе с МаргаритойМихайловной, – буркнул директор.

Я пожала плечами. Ну согласитесь, странноотпускать ребенка на занятия, повесив ему на шею табличку: «Мама мальчика частопьет чай с главной начальницей по образованию».