Заговор в начале эры - Чингиз Абдуллаев

Цезарь[9] наконец проснулся. Покачал головой,словно прогоняя сон. Провел рукой по глазам. Этот сон он видит уже во второйраз. В первый раз он видел его еще в Испании, когда служил там в должностиквестора.[10] Тогда прорицатели, которым он рассказал о своемсне, заявили, что подобный сон означает власть над всем миром, так как в образематери он видел землю, почитаемую всеми как прародительницу всего живого. Но впрежних снах он насиловал мать против ее воли, а теперь она уже сама ложится наскамью. Цезарь снова покачал головой, отгоняя неприятное видение, и, резковстав, начал одеваться. Он не любил, когда ему помогали одеваться рабы. Римскиепатриции носили традиционные туники и тоги, разрешая рабам тщательноразглаживать складки на их платье, но Цезарь предпочитал одеватьсясамостоятельно. Лишь выходя из дома, он отдавал себя в руки своих рабынь,искусно драпировавших ему тогу. По тому, как она была задрапирована, римлянечасто судили о культуре и образовании человека. Даже великий Рим не былсвободен от тщеславия толпы, оценивающей человека по внешнему виду.

Цезарь надел сенаторскую тунику с широкой пурпурной каймой,с большой бахромой на руках, слегка подпоясав ее, что всегда вызываломногочисленные насмешки его недругов и служило признаком крайней изнеженности.Надев на ноги сандалии-солеа, он сделал несколько гимнастических упражнений,окончательно приходя в себя после тяжелого сна.

Он уже закончил одеваться, когда к нему вошел еговольноотпущенник, иудей Зимри.

— Что случилось? — спросил Цезарь. — Опятьприехали кредиторы?

— Нет, — Зимри покачал головой, — приехалатвоя дочь Юлия. Она хочет видеть тебя.

— Скажи, что я буду в триклинии. Пусть пройдет туда. Ираспорядись, чтобы мне принесли позавтракать.

Зимри, поклонившись, вышел. Цезарь недовольно посмотрел налевую руку. Во время фонтаналий, великого празднества в честь бога источников —Фонтаналия, он сильно порезался, пытаясь заколоть жертвенную овцу. Поднявшись,он быстро направился к триклинию. Дочь уже ждала его, сидя на скамье и слушаявеселую болтовню двух греческих рабынь, привезенных с Крита.

Когда Цезарь вошел в триклиний, обе девушки, обернувшись,испуганно замерли, вспыхнули и бросились вон. Он улыбнулся. Молодые рабыниочень боялись своего хозяина, хотя каждая из них в душе мечтала понравитьсяему.

В описываемый нами период ему шел тридцать седьмой год.Высокого роста, великолепно сложенный, с красивым подвижным лицом, Цезарьнравился многим женщинам. Уже начинающий лысеть, он зачесывал поредевшие волосыс темени на лоб. Лицо было вытянутое, узкое, нос прямой, ровный. Огромный лобзанимал почти половину лица. Его пронзительные черные живые глаза насмешливосмотрели из-под бровей. Современники утверждали, что не всякий мог вынестивзгляд этих проницательно-насмешливых глаз, словно пронизывающий егособеседников. Рот постоянно кривился в усмешке. К тридцати семи годам он ужеуспел стяжать славу первого любовника многих знатных римских матрон в Риме и далекоза его пределами.

Дочь была похожа на отца. В девятнадцать лет она расцвела,превратившись в настоящую красавицу. Высокая, стройная, с густой копнойтемно-каштановых волос, красивыми, несколько раскосыми темно-карими глазами,она постоянно улыбалась, обнажая два ряда великолепных белых зубов. Ее ровный,маленький, чуть вздернутый носик придавал лицу неповторимое очарование. От отцаЮлия унаследовала чуть выпуклый лоб и пронзительный взгляд, придававший лицуеще большую привлекательность.

Отец гордился красотой своей дочери, стараясь угождать ей вовсем. После того как пять лет назад умерла Корнелия, первая жена Цезаря, онотдал дочь на воспитание своей матери, а сам женился во второй раз, на Помпее.Дочь и мачеха не любили друг друга и старались видеться как можно реже. И когдаЦезарь полгода назад переехал в государственное здание на Священной дороге,дочь осталась с матерью в доме на Сабуре.

Юлия, увидев вошедшего отца, вскочила и бросилась к нему нашею.

— Добрый день, великий жрец, — насмешливо сказалаона, обнимая отца.

— Добрый день, маленькая проказница, — Цезарьулыбнулся, обнимая дочь, — мне говорили, что у тебя появился новыйпоклонник, и я думал, что ты совсем забыла меня. Дай я на тебя посмотрю, —отец отступил на шаг. — Клянусь Венерой,[11] ты выглядишьпрекрасно, — сказал он, радостно улыбаясь.

Дочь вспыхнула от радости. На ней была голубая столла,[12] ниспадающая до земли, через плечо была наброшена палла,[13] на шее виднелось ожерелье из сирийских камней, подаренное ейотцом. Волосы были стянуты в тугой узел сверху.

— Насчет поклонников тебе, конечно, рассказала твояжена, — сморщила носик Юлия, — она, как всегда, все знает.