Секретный дневник доктора Уотсона - Фил Гровик

Мой дорогой потомок!

Во-первых, прошу прощения за такое краткое приветствие, но я не знаю, кто ты и чем занимаешься; я даже не знаю, существуешь ли ты! Ведь я пишу этот дневник в середине зимы, чуть менее суровой, чем мировая война, после которой она наступила; ты еще не появился на свет, а моему сыну Джону всего двенадцать лет. События, о которых я вскоре расскажу, совсем не радостные, в них нет и половины того счастья, которое уже успел испытать мой мальчик.

Во-вторых, я еще раз прошу у тебя прощения – за поздний час, в который тебя просили явиться. Но по мере прочтения дневника ты поймешь, почему я оставил такие указания: я хотел, чтобы ты получил информацию именно в этот момент.

То, что я собираюсь тебе открыть, не могло быть рассказано раньше. Законом о государственной тайне запрещено предавать огласке информацию, которая угрожает безопасности страны, а также любые сведения, являющиеся жизненно важными для Великобритании, в течение семидесяти пяти лет после событий, которых они касаются. А факты, которые я здесь раскрываю, представляют собой не только все вышеперечисленное, но и значительно больше. То, что ты сейчас узнаешь, противоречит всем историческим книгам всех стран, противоречит любым убеждениям верноподданного Короны. Будучи доведенной до сведения общественности, эта информация вызовет гнев и проклятия всего мира в адрес Британии. А поскольку я знаю, что ты во время чтения дневника будешь находиться в безопасности в конторе моих адвокатов, я не боюсь, что ты рухнешь от шока, который тебя ждет.

Все знают, что в ночь с 16 на 17 июля 1918 года в Ипатьевском доме в Екатеринбурге, сибирском российском городе, царь Николай II, царица Александра и их дети, царевич Алексей и четыре великие княжны, Ольга, Мария, Татьяна и Анастасия, были жестоко убиты местными большевиками.

Это ложь. Ужасная, вероломная ложь, искажение правды. Чрезвычайно важно, что в то время в нее поверили, и она породила еще много лжи – столь мерзкой, извращенной и циничной, что я проклинал свое английское происхождение.

Почему я так уверен? Именно мистера Шерлока Холмса и меня отправили спасать Романовых. И ты узнаешь из этого дневника, как развивались события на самом деле.

И хотя я писал, что Холмс мирно оставил дела, отправившись в 1903 году в Суссекс, на самом деле его последней миссией стало оказание величайшей услуги своему любимому монарху.

А теперь я расскажу всю правду о том засушливом сибирском лете, когда в России шло противостояние красных и белых и миллионы приносили в жертву свои жизни, чтобы решить судьбу семи несчастных людей – членов семьи Романовых.

13 июня 1918 года

Ранним утром, когда солнце еще не встало, а мы с женой спокойно спали в нашем доме на улице королевы Анны, пребывая в счастливом неведении о том, что происходит в бодрствующем мире, кто-то принялся отчаянно барабанить в нашу дверь, разбудив нас. Моя жена перепугалась до смерти, а я бросился вниз по лестнице, громогласно требуя, чтобы стучать немедленно прекратили.

Представь мое удивление, когда я, открыв дверь, увидел на пороге мистера Шерлока Холмса. Я был просто поражен, но распахнул дверь пошире, и великий сыщик прошел мимо меня в дом.

– Уотсон, Уотсон, Уотсон… – только и бормотал он, пребывая в каком-то полубезумном состоянии и явно не в силах успокоиться.

– Джон, с тобой все в порядке? – прозвучал сверху голос Элизабет. – Кто там?

– Холмс, дорогая. Всего лишь Холмс.

– Мистер Холмс? В такую рань? Что случилось?

– Пока не знаю, дорогая. Он ведет себя довольно странно даже для Холмса.

– Но ты уверен, что все нормально?

– Да, успокойся и возвращайся в постель. Не сомневаюсь, что мой друг сейчас все объяснит.

– Хорошо, Джон. Передай от меня привет мистеру Холмсу.

Я выполнил ее просьбу, после чего предложил детективу располагаться. Он уселся у камина, а я устроился напротив него.

На лице Холмса отражались противоречивые эмоции – ликование, ужас, неуверенность. Впервые я видел его в таком смятении и ни разу не встречал такой сложной гаммы чувств ни у одного другого человека. Это удивляло и пугало меня, однако я молчал, пока мой друг не заговорил снова:

– Уотсон, пока я не буду ничего объяснять, но скажите мне: если я попрошу вас сопровождать меня в одной поездке, которая должна оставаться тайной для всех, даже для миссис Уотсон, и может стать очень опасной, поскольку нам наверняка придется рисковать жизнью, – вы согласитесь поехать со мной?

Меня самого удивил собственный ответ, потому что его породил своего рода непроизвольный рефлекс, безусловная реакция подчиненного, стоящего по стойке «смирно», на приказ старшего по званию офицера.

– Да, сэр! – выпалил я.

– Сэр? – Холмс откровенно рассмеялся.

Я смутился, но между тем меня снедало любопытство: