Великосветский свидетель - Ольга Ракитина

— Носом, носом дышите, молодой человек. И сядьте-ка, право, на стульчик. В ногах-то в этаком деле правды нет, особенно с непривычки.

— Ничего-с, перестою, не впервой.

— Ну-ну, — доктор продолжал ухмыляться. — Вес запишете? Четыре и четыре десятых фунта… Из чего можно заключить, что вес тела человека, потерявшего эту печень, составлял примерно 180 фунтов.

Доктор перебросил печень обратно в судок, закрыл его крышкой и направился к умывальнику мыть руки.

— Такой вес скорее соответствует мужчине, нежели женщине, — предположил Шумилов.

— Ну отчего же-с? Если женщина тучная, рожавшая, то 180 фунтов — вес для нее вполне допустимый.

— Что вообще скажете об увиденном?

— Ну-с, что я могу сказать, глядя на это безобразие? Печень, конечно, человеческая. Без видимых повреждений, патологий. Ее владелец был человеком непьющим — это однозначно. Отделена она профессионально, хирургически грамотно, так скажем. Работал мастер. О сроке давности судить не берусь, поскольку орган был сразу же помещен в консервант, и изменениям подвергнуться не успел. Думаю, подобное изъятие вряд ли могли сделать в уголовной среде, нужны ведь специальные медицинские инструменты. И навык. Большего, конечно, не скажу, надо произвести исследование в лаборатории.

— На предмет?

— На предмет обнаружения яда, конечно же. Напишете отношение?

— Напишем, — кивнул Шумилов.

— Ну, пишите, — доктор пожал плечами, — но, к слову сказать, в таких судках зеленого стекла обычно хранят изъятые органы в анатомичках и лабораториях.

Алексей Иванович Шумилов задумался, глядя в окно. На перилах чугунной решетки у тротуара ярко играло солнце, воробьи купались в луже. Неся лоток с дымящимися пирожками, прошел молодой румяный булочник.

За свою еще совсем небольшую практику Шумилов впервые столкнулся с подобным откровенно дурацким происшествием. По словам доктора получалось, что печень пропала из морга или химической лаборатории. Но как и почему она оказалась в саквояже в воровском притоне? Вряд ли судок в саквояж поместил вор, если таковой действительно похищал судок из анатомички. Представить себе питерского воришку, разгуливающего по городу с человеческой печенью в формалине, было так же невозможно, как увидеть радугу зимой. Нет, скорее, похитили вовсе не стеклянный судок с печенью — вора интересовал именно дорогой саквояж. Однако никаких заявлений о краже саквояжа желтой кожи не поступало.

Так или иначе, следовало объездить все морги при больницах, а также лаборатории, где могли исследоваться части человеческого тела. Таких мест не могло быть много: Медико-хирургическая академия, Университет, Высшие женские курсы, где готовили фельдшериц.

Другой вопрос: для чего владелец саквояжа поместил в него анатомический судок? Тут предполагать можно было все что угодно. Пожалуй, никто кроме самого владельца объяснить бы этого и не смог. В подобном деянии могла быть криминальная подоплека: расчленение убитого преступником человека, например, а могла быть банальная глупость — скажем, неумная выходка студентов-медиков, решивших кражей извлеченного органа подшутить над кем-то.

С такими мыслями Алексей Иванович распорядился отправить находку в Адмиралтейскую часть и оставить в сохранности до особого распоряжения, а сам направился доложить Шидловскому о результатах изысканий. Вадим Данилыч как раз собирался уезжать, но задержался на четверть часа, дабы выслушать помощника.

— То, что на судке присутствует суровая нить и остатки сургуча, наводит на мысль о том, что сосуд с органом был опечатан, — докладывал Шумилов. — Кем и когда это сделано, ныне, к сожалению, установить не представляется возможным, ибо сургуч сломан. Однако, наличие следов опечатывания, а также сам факт консервации человеческого органа в формалине, заставляют думать, что владелец саквояжа врач, возможно, анатом, с непонятной целью изъявший печень из надлежащего для нее места хранения. Человек, положивший сосуд с органом в саквояж, мог руководствоваться преступным умыслом, а мог действовать и без оного.

— Я полагаю, что готовилась банальная студенческая шутка, — невпопад заметил помощник прокурора.

— Не такая уж она и банальная.

— Ну, с момента открытия первого анатомического института в 1846 году у медиков сложился своего рода фольклор, связанный с анатомичкой. С профессором Гиртлем вы часом знакомы не были?

— Никак нет, Вадим Данилович.

— Ну, а мне довелось накоротке встречаться с этим презанимательным человеком. Это был наш первый прозектор, его привез в Россию еще Пирогов. В иные минуты Гиртль мог оригинально пошутить, с анатомическим, знаете ли, уклоном. Свою первую лекцию он начинал с того, что демонстрировал слушателям, как врач может согреть свои руки в кишечнике неостывшего трупа… — Казалось, сейчас Шидловский сядет на своего любимого конька и начнет рассказывать любимые житейские анекдоты, но помощник прокурора сам себя одернул. — Впрочем, я не о том. Непонятно, почему бандиты не выбросили печень.

— Возможно, их смутила находка, а возможно, они просто не успели.

— Ну-ну. Вы не подумали о том, что мы имеем дело с похитителями трупов? Так сказать, с петербургскими Бурке и Хейром?

Английские преступники Вильям Бурке и Вильям Хейр по их собственному признанию в 1820-х годах убили 16 человек, тела которых были проданы профессору анатомии Роберту Ноксу. Тот из полученных тел готовил наглядные пособия для медицинских лекций, которые не без выгоды продавал в университеты.

— Не думаю. Если бы бандиты в доме Петухова действительно убивали людей и извлекали из них внутренние органы, то в подтверждение тому осталось бы множество следов. А таковых нет. Можно предположить, что органы извлекает некий врач-специалист, а бандиты только поставляют тела, но тела-то без печени в нашем распоряжении нет!

— Значит, надо искать такое тело.

— Я полагаю объехать завтра больничные морги, навести справки, разумеется, проеду и по анатомичкам; на кафедрах попрошу проверить наглядные пособия. Думаю уложиться в один день, — бодро отчеканил Алексей Иванович, стараясь убедить самого себя в исполнимости сказанного.

Шидловский, застегивая мундир и придирчиво осматривая в зеркале свою физиономию и прыщ, который так некстати вскочил на переносице, благосклонно согласился:

— Да, голубчик, правильно мыслишь.

Эта способность шефа переходить от официального «вы» к фамильярному «ты» не переставала удивлять Шумилова.

— Поезжай, порасспроси людей, — продолжал помощник прокурора, — глядишь, владелец саквояжа и отыщется. Возьми в помощь кого-либо из надежных сыскарей, сошлись на меня. Градоначальнику еще не делали доклад о находке, поэтому определяться надо скорее: либо мы ее квалифицируем как преступление и возбуждаем дело, либо нет. Тянуть нельзя. Завтра мне доложишь.

И когда уже Шумилов стоял в дверях кабинета, Шидловский пригвоздил своего подчиненного фразой, по части которых он был большим мастером и которыми умел ставить в тупик даже опытнейших канцеляристов: