Кодекс - Лев Гроссман

— Смотри, Питер, он ее раздавил в лепешку! — обратилась она к мужу, стряхивавшему с колен невидимую пыль. — Ты бы мог проявить хоть какой-то интерес.

— Н-да, — бросил он, посмотрев на ее ладонь.

После этого все вернулись к соблюдению условностей. Женщина, глядя на Эдварда, закатила глаза, как сообщница, и повернулась к машине. Шофер открыл дверцу, и она села на заднее сиденье.

— Все равно большое вам спасибо, — сказала она из недр седана.

Шофер бросил на Эдварда предостерегающий взгляд, как бы говорящий: «это все, приятель, больше ничего не будет», и лимузин, дико взвыв, оторвался от тротуара. Может, они знаменитости какие-нибудь? И их полагается узнавать? Кусочек кремового платья застрял в захлопнутой дверце и трепыхался на ветру. Эдвард показал на него пальцем и что-то крикнул, но тут же и замолчал. Какой смысл? Машина, набирая скорость, свернула на Парк-авеню, и Эдвард посмотрел ей вслед с чувством умеренного облегчения. Запоздалое разочарование тоже ощущалось — то же самое могла бы испытывать Алиса, если бы благоразумно решила не следовать за Белым Кроликом в его норку.

Он потряс головой и вернулся к текущим делам. Официально он пребывал в отпуске и к новой работе в Лондоне должен был приступить через две недели, но до отъезда согласился зайти к одним своим клиентам, колоссально богатой супружеской паре. Он отчасти приложил руку к тому, чтобы сделать их еще немного богаче, весьма искусно провернув сделку с серебряными фьючерсами, коневодческими фермами и громадной, сильно переоцененной компанией авиастрахования. Это потребовало от него долгих недель нуднейших исследований, но когда он привел в движение все элементы, все сработало, как в игре «музыкальные стулья», только наоборот. Когда музыка оборвалась, все застыли на стульях в неудобных позах, и только он один остался стоять, вольный уйти с внушительной кучей денег. Клиентов этих он в глаза не видел, и вряд ли они даже знали, кто он такой, хотя босс, вероятно, назвал им его фамилию — возможно, они спрашивали о многообещающем парне, благодаря которому отхватили такой куш, и как раз поэтому позвали его сегодня. Эдвард получил инструкцию ублажить их любой ценой. Поначалу он выступил — зачем завязывать отношения с клиентом, раз он скоро уезжает? — но теперь смущенно обнаружил, что чуть ли не радуется предстоящей встрече.

Оказалось, что ему нужен тот самый дом, из которого выехала хорошо одетая пара, — старая безобразная высотка из бурого кирпича, пережиток девятнадцатого века. Маленькие окна плотно лепились друг к другу, за исключением последних трех этажей, где они были вдвое-втрое больше нижних. Над парадной дверью бильярдно-зеленый, дешевого вида тент, под ним сильно истертый красный ковер.

— Помощь оказать? — осведомился, выйдя вперед, швейцар — низенький, крепкий, с густыми усами и акцентом вроде турецкого.

— Лора Краулик, Двадцать третий этаж.

— Если хотите. — Его английский, похоже, доставлял ему удовольствие, как специфический юмор. — Фамилию назовете?

— Эдвард Возный.

Крошечная ниша справа от двери вмещала в себя табуретку и антикварный домофон с черными кнопками, склеенный скотчем и снабженный пожелтевшими бумажными ярлычками. Швейцар нажал одну из кнопок и сообщил в мембрану о посетителе. Ответа Эдвард не слышал, однако швейцар кивнул и жестом пригласил его войти, сказав:

— Я вас не останавливаю!

В вестибюле после яркого солнца его встретил неожиданный сумрак. Эдвард мимоходом отметил темное дерево, запах сигарного дыма, ветхие красные ковры на полу и не слишком симметричные зеркала на стенах. Роскошный некогда дом ныне пришел в упадок. Эдвард вызвал лифт. Раздался звонок, и дверцы с содроганием распахнулись. Путь до двадцать третьего этажа занял у него пару минут. Он воспользовался этим временем, чтобы поправить галстук и манжеты.

Выйдя, он оказался в прихожей с белыми стенами и полированным полом, особенно солнечной и полной воздуха после темного, знававшего лучшие времена вестибюля. Затуманившееся от старости огромное зеркало в золоченой тяжелой раме отразило гостя. Эдвард окинул себя взглядом — высокий, худой, не выглядящий даже на свои двадцать пять, с резко очерченным бледным лицом. Волосы короткие, очень черные, выгнутые тонкими дугами брови придают лицу слегка удивленное выражение. Эдвард отрепетировал перед зеркалом свой банкирский образ: приветливый, доброжелательный, внимательный, с легкой, не слишком подчеркнутой готовностью пойти навстречу и оттенком глубокой серьезности.

Старая стойка для зонтиков в углу была обтянута кожей некой экзотической рептилии. Эдвард легко мог себе представить киношного охотника в пробковом шлеме, подстрелившего это животное в далекой тропической колонии из короткоствольного ружья. Двойные двери вели прямо в квартиру, и Эдвард вошел в просторную комнату. Молодая черная женщина в фартуке, прибиравшая что-то на сервировочном столике, испуганно повернулась к нему.

— Здравствуйте, — сказал Эдвард.

— Вы к Лоре? — спросила она, отступая к двери. Он кивнул, и она убежала.

Эдвард занял позицию на краю огромного, со сложным узором восточного ковра. Солнце вливалось в комнату через два внушительных высоких окна. Обстановка являла приятный контраст с мрачным фасадом здания — Эдвард словно попал в тайный дворец какого-нибудь паши. Потолок белоснежный, на столах вдоль стен расставлены вазы с тщательно подобранными букетами сухих цветов. Есть и картина, маленькая, но дорогая на вид: портрет работы художника-пуантилиста.

— Это вы — Эдвард? — произнес женский голос, низкий, с легким английским акцентом. Он обернулся и увидел Лору Краулик — небольшого роста, лет сорока, с длинным породистым лицом, яркими глазами и каштановыми, небрежно заколотыми волосами. — Здравствуйте. Вы ведь тот самый финансист, да?

— Тот самый.

Она пожала ему руку и тут же отпустила.

— Эдди? Эд?

— Меня вполне устроил бы «Эдвард».

— Хорошо, пойдемте.

Коридор, по которому она вела его, был освещен слабо, и в паре мест Эдвард заметил на стенах большие темные прямоугольники, словно от снятых картин. Лора была чуть ли не на фут ниже его. Ее легкое, с высокой талией платье в стиле ампир при ходьбе слегка раздувалось.

Он вошел вслед за ней в скупо обставленный кабинет. Здесь над всем доминировал пещерообразный камин, по обе стороны которого уютно располагались два красных с наголовниками кожаных кресла.

— Присаживайтесь, пожалуйста. Чаю? Воды? Бокал вина?

Эдвард покачал головой. Он ничего не ел и не пил в домах у клиентов, если мог этого избежать.

Они сели. Камин был тщательно вычищен, хотя былой огонь оставил черное пятно на камне. Внутри, на чугунной подставке, лежали пыльные березовые поленца, с которых так и не сняли пластиковую обертку.

— Дэн, вероятно, сказал, какое задание мы хотим поручить вам?

— Вообще-то он держался довольно таинственно. Надеюсь, это не страшно? — незатейливо пошутил Эдвард.