Искатель, 2003 № 03 - Журнал «Искатель»

вытащил фирму из ямы, Пит ответил: может, ему просто повезло. Я уже упоминал о его реакции на слова Элмы о том, что Эшби пригласил ее на обед и в театр. Могу добавить, что Вассос ответил ей: если попадешь в передрягу с этим Эшби, ты мне больше не дочь.

Джон Мерсер. Не такой преданный клиент Вассо-са, как Эшби: ведь он проводил часть рабочего дня на фабрике в Нью-Джерси. Но Пит отзывался о нем восторженно. Джентльмен и истинный американец. По словам Элмы, отец был очень благодарен Мерсеру за то, что он дал ей хорошую работу по просьбе Пита.

Эндрю Буш. Мнение Пита о нем менялось каждую неделю. До того, как Элма стала работать в фирме… Впрочем, какой смысл читать отзыв отца Элмы о человеке, который не далее как вчера просил ее руки? Такое предложение неизбежно влияет на даваемую девушкой оценку. Вероятно, она написала в своем отчете правду, но можно лишь гадать, о чем она умолчала.

Филип Горан. О нем ничего. Элма подтвердила его слова. Пит никогда не чистил Горану обувь и, вероятно, ни разу не встречался с ним.

Фрэнсес Кокс. Мне показалось, что Элма старается по возможности смягчать выражения, но все равно характеристика получилась убийственная. Судя по отчету, мисс Кокс была зазнайкой и волокитой в юбке. По-видимому, общаясь с Вассосом, она никогда не превращалась в сирену.

— Не знаю, зачем нужны эти бумажки, — сказала Элма, когда мы складывали оба экземпляра. — Мистер Вулф задал мне тысячу вопросов об отце и его мнении об этих людях.

— Ума не приложу, зачем, — ответил я. — Я — всего лишь наемный работник. Если меня осенит во сне, утром просвещу вас.

В пятницу пополудни, в половине четвертого, когда Сол Пензер выяснял, какую надпись Пит Вассос вывел на камне пальцем, смоченным собственной кровью, я стоял на тротуаре перед греческой православной церковью на Сидар-стрит и готовился сесть во взятый напрокат лимузин вместе с Элмой и тремя ее подругами. Перед нами стоял катафалк с гробом. Вскоре мы последуем за ним на кладбище, расположенное где-то на окраине Бруклина. Я предложил Элме отвезти ее туда в седане, зарегистрированном на имя Вулфа, но на деле принадлежавшем мне. Однако Элма пожелала ехать на черном лимузине.

Я спросил Элму, нужна ли ей стопка долларов, которую мы хранили в сейфе, но она ответила, что в состоянии оплатить погребение отца. По-видимому, у нее были какие-то сбережения.

Будь это свадьба, а не похороны, я и тогда не испытывал бы радости: еще бы, Сол и Фред где-то занимались неведомым мне делом, а я убивал день, сопровождая и обслуживая девушку, к которой не испытывал ни личного, ни профессионального интереса. Но, когда в половине восьмого утра я поднялся в спальню Вулфа, чтобы получить указания, он заявил мне, что отпускать Элму без присмотра опасно.

Будь моя воля, я бы отправил с Элмой оперативника, а сам остался бы дежурить в конторе. Вулф прекрасно знал, что я хотел бы поработать с Солом и Фредом, а я прекрасно знал, что он не стал бы выкидывать семнадцать с половиной долларов в час плюс издержки, если бы не был уверен, что эти траты не напрасны. Но нам уже не раз доводилось препираться по сходным поводам, и я не видел смысла ввязываться в очередной спор, тем паче что Вулф вкушал свой завтрак..

Поэтому я провел день, исполняя обязанности телохранителя. А то, что хранимое мною тело весило сто десять фунтов и принадлежало миловидной девушке с печальным личиком, мало утешало меня. Я ничего не имею против сострадания, но лишь когда мои мозги отдыхают, а сейчас они были заняты делом. Мысленно я был с Солом и Фредом, и это само по себе очень раздражало меня, поскольку я не знал, где они. Не сомневаюсь, что подруги Элмы сочли меня холодным и бесчувственным, как рыба.

Когда мы, наконец, вернулись на Манхэттен, доставив подруг Элмы по домам, шел уже седьмой час вечера. Элма расплатилась с водителем лимузина. Поднявшись вместе с ней на крыльцо и увидев, что дверь не заперта на цепочку, я понял, что у нас, по крайней мере, ничего не взорвалось. Но, войдя, я увидел, что к нам кое-кто ворвался.

На вешалке в прихожей висели знакомые предметы одежды: коричневая шерстяная кепка, серая шляпа, синяя шляпа и три пальто. Принимая пальто у Элмы, я сказал ей:

— Поднимитесь к себе и прилягте. В кабинете посетители. Инспектор Крамер, Сол Пензер и Фред Дэркин.

— Но что… зачем они…

— Это ведомо только Господу и, возможно, мистеру Вулфу. Вам обо всем расскажут. Если вы желаете…

Я умолк, перехватив ее взгляд. Элма смотрела на входную дверь. На крыльце стоял Джон Мерсер, готовый надавить на кнопку звонка, за его спиной маячили Филип Горан и Фрэнсес Кокс. Я велел Элме скрыться из виду и открыл дверь, только когда она поднялась наверх.

Итак, Вулф считал дело раскрытым. Впуская посетителей, помогая им раздеться и провожая в кабинет, я гадал, до чего додумался Великий Человек. Не раз я наблюдал, как он шел ва-банк, имея в своем распоряжении лишь ничтожную зацепку, рискуя подчас крупными гонорарами, не беря задатка, тратя свои собственные средства. Что ж, он был вполне способен поставить на карту все, не имея даже ничтожной зацепки.

Вулф знал, что я вернулся: когда раздался звонок, из кабинета выглянул Сол и увидел, как я впускаю гостей. Мне захотелось отправиться на кухню и посидеть там над стаканом молока. Я мог бы присоединиться к остальным, но лишь в качестве зрителя. А ну как представление окажется провальным? Но, пока я размышлял, на крыльцо поднялся еще один гость — Эндрю Буш. Я открыл дверь, прежде чем он успел нажать кнопку звонка.

Поскольку и я, и, кажется, Вулф тоже вычеркнули его из списка подозреваемых, приход Буша мог означать только одно: сегодня будут раскрыты все карты. Или победа, или поражение, ничего другого. Поэтому я провел Буша в кабинет и вошел туда сам. И увидел, что вся труппа в сборе. Джоан Эшби сидела на кушетке слева от моего стола, накинув на плечи норковое манто, за которое, надо полагать, еще не успела расплатиться. Крамер угнездился в красном кожаном кресле. Сол и Фред стояли в углу возле здоровенного глобуса. Мерсер, Горан и мисс Кокс рядком сидели в желтых креслах лицом к столу Вулфа. Одно кресло оставалось свободным и предназначалось Бушу.

Когда я занимал свое место, Вулф выговорил Бушу