Смерть в вязаных носочках - Аманда Эшби

— Ну, мы же к ним влезли без проблем, так что могли и другие, — заметила Мелочь.

— Можем ли мы предположить, — начала вполголоса Джинни, — что это мог сделать Бернард? Я н-не утверждаю, что он виновен, но мне кажется, разумнее всего начать с этого пункта.

Наседка явственно побледнела, зато Мелочь восторженно улыбнулась:

— Говорят же, что обычно это дело рук мужа.

— Но зачем ему шантажировать собственную жену и держать отраву в собственном доме? — несчастным голосом спросила Наседка.

— Затем, что высокомерие не позволило бы ему думать, что его поймают. Я запишу на доске и его тоже. Только кодовым словом, чтобы Элисон не огорчалась. — Джей-Эм написала заглавную «Ф», а рядом — заглавную «Б». — Вот. Я переставила инициалы местами. Но есть проблема. Бернард не пустит ни одну из нас на порог, потому что мы подруги Элисон.

Все повернулись к Джинни, как косяк рыб, поменявший направление.

Первой заговорила Мелочь:

— Вас он не знает.

— И Луизу обнаружили именно вы, — прибавила Джей-Эм.

— К тому же вы излучаете такое чудесное спокойствие, — улыбнулась Наседка.

Неужели?

Джинни так хотелось запротестовать, что у нее зачесались ладони. Ей как-то не показалось, что злобный краснолицый мужчина, которого она видела в баре в четверг вечером, любит гостей. Сверху донесся тихий плач. Интересно, что из нашего разговора слышала Элисон, подумала Джинни.

К тому же молодая женщина отказалась изучить письмо с угрозами повнимательнее, и в этом было что-то странное.

Может, она узнала почерк Бернарда, но не захотела признаться? Джинни много читала о стокгольмском синдроме и понимала, какие сложные процессы могут до сих пор происходить между дочерью Наседки и ее бывшим мужем, независимо от истории их отношений.

Если так, то понятно, почему Наседка так встревожена. Вдруг она думает, что Элисон покрывает Бернарда, истинного убийцу? Или, того хуже, возьмет вину на себя? Эта мысль привела Джинни в ужас, но одновременно успокоила ее совесть. Поэтому-то они и вмешались. Они обязаны помочь Элисон, даже если та не хочет помочь себе сама.

— Хорошо. Если вы думаете, что от этого будет толк, я утром съезжу к нему. У Эдгара завтра запись к ветеринару на одиннадцать, но сначала я навещу Бернарда. Оставлю открытку с соболезнованиями.

— Да… Вполне естественное желание! — объявила Мелочь.

В естественности Джинни усомнилась: открытка больше походила на предлог, который поможет ей проникнуть в дом.

— Что еще мне надо знать о Бернарде?

— Он застройщик и любитель действовать в обход правил. Так что поклонников у него здесь нет. Элисон за время совместной жизни сумела сгладить кое-какие его колючки. К сожалению, за четыре года брака с Луизой они отросли как нельзя лучше.

— Мне нужен его адрес. И что там с Хизер, которая испекла хлеб?

— Я поговорю с ней завтра утром, — пообещала Джей-Эм, сделав особое ударение на слове «поговорю». Может, оно и к лучшему, что Джинни поедет к Бернарду одна.

— Я с тобой. Хизер печет божественные слойки с изюмом, я сто лет их не ела, — объявила Мелочь. — А ты, Наседка? Не хочешь присоединиться?

— Не могу. Надо отвезти гнезда, которые я связала, на ярмарку «Поможем птицам!», — объяснила Наседка. Она продемонстрировала розовое вязанье, и Джинни наконец сообразила, что это не чепчики для новорожденного. — А на обратном пути надо заехать в питомник, купить еще луковиц на завтра.

— Ах да, надо успеть все высадить до холодов, — согласилась Мелочь и повернулась к Джинни: — Мы по субботам ходим на кладбище, ухаживаем за цветами. На общественных началах. И вы тоже приходите, обязательно! Нужны только лопата и подходящая одежда. Это так здорово! А еще можно будет обсудить, что нам удалось узнать.

— Постой, постой. Не так быстро, — вмешалась Джей-Эм, вперяя в Джинни острый взгляд. — Вы же сумеете отличить сорняк от кустика лаванды?

Джинни моргнула. Три подруги то и дело меняли скорость и тему разговора, и она едва поспевала за ними. Но Джинни уже тайком обыскала библиотеку, согласилась нанести визит предполагаемому убийце и поучаствовать в расследовании тяжкого преступления, так что с несложными упражнениями в садоводстве вполне справится.

— Сумею, — заверила собравшихся Джинни и снова опустилась в кресло.

Она не могла припомнить, чтобы в ее жизни выдалась хоть одна неделя, подобная этой. Что ж, хотя бы не скучно.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Бернард жил именно на такой улице, на какой, по представлениям Джинни, должен жить застройщик. Словно в противовес сельской идиллии, здесь было множество дорогих двухэтажных особняков с идеально ухоженными лужайками, зато почти не было деревьев. Участки отличались друг от друга только благодаря разным машинам, припаркованным на подъездных дорожках. Транспортным средством за номером пятнадцать оказался черный «Рендж ровер» с броскими номерами. О его хозяине Джинни знала только, что он был женат на Элисон, прежде чем завел роман с Луизой. И что он застройщик и владелец фирмы под названием «Аллан и Фарнсуорт Девелопментс».

В шопере Джинни ждала открытка с соболезнованиями, куда она аккуратно вписала свое любимое стихотворение Перси Шелли[10]. Одно из немногих, которые она еще могла читать. Еще Джинни в первый раз после смерти Эрика приготовила запеканку. В последнее время у нее не было ни аппетита, ни склонности готовить сложные блюда. Джинни не знала, понравится ли Бернарду ее простая пища, но явиться с пустыми руками она не могла.

Джинни полагала, что лучший способ поддержать вдову или вдовца — это оставаться незаметной, может быть, помогать собирать распавшееся, а не заниматься какими-то материальными аспектами. И все же она здесь.

У Джинни тряслись колени, но она заставила себя идти вперед. В конце концов, Джей-Эм, Мелочь и Наседка явились сюда ночью и взломали замок, вооруженные только видеороликом бездонной решимостью. По их меркам, дневной визит Джинни — сущий пустяк. Джинни неожиданно для себя рассмеялась.

Она переехала в Литтл-Шоу в надежде преодолеть страшное горе, державшее ее в заложниках. Дружеская легкость, с какой относилась друг к другу эта троица, неожиданно дала Джинни понять, чего ей не хватало в ее собственной жизни.

Приободрившись, она подошла к дому.

Через приоткрытую дверь доносились звуки радио — второй канал. Значит, Бернард уже не спит. Дверной звонок издал хриплое металлическое жужжание, но Джинни решительно нажала на кнопку еще раз, а потом еще. Наконец послышались шаги, и появился хозяин.

О Господи. Бернард выглядел еще хуже, чем накануне в баре: щетина превратилась в бороду, а дышал он перегаром виски. Было всего девять утра, но Бернард уже сжимал в руке бокал красного вина, половину которого успел пролить на рубашку. Джинни тридцать лет была замужем за врачом, и ей случалось видеть людей в их самом отчаянном состоянии.

— Бернард, меня зовут Джинни, я работала с Луизой. Глубоко соболезную вашей потере и хотела бы помочь. Я могу прибраться, сходить в магазин или даже сделать что-нибудь в саду.

Бернард несколько раз моргнул, словно надеясь убрать из налитых кровью глаз красную сетку. Бокал покосился, и Джинни свободной рукой забрала его у мужчины. Она почти ждала, что Бернард разразится бранью, но лицо у него сморщилось, и он отступил в сторону, давая ей пройти.

Просторная прихожая казалась безликой, и, если бы не большой портрет Луизы в облегающем красном платье, дом можно было бы принять за выставленный на продажу. Узкий пристенный столик и пол были завалены открытками и букетами цветов, очень похожих на те, что привезла сама Джинни. Бернард явно еще не оправился от шока.

Чувствуя себя в более привычной среде, Джинни ободряюще улыбнулась ему:

— Давайте я приготовлю вам горячее питье, а потом поставлю цветы в воду? Жаль, если они завянут. Когда вы ели в последний раз?

Бернард опустил взгляд на рубашку, словно надеясь, что пятна подскажут