Смерть в осколках вазы мэбен - Виктория Платова

— Кто это тут меня расхваливает во весь голос? —раздался низковатый приятный баритон.

Мы с Ивановым одновременно повернулись к владельцууверенного голоса. Авангардист смутился, а я смотрела на художника, которыйвесьма бесцеремонно меня разглядывал. Под оценивающим взглядом его выпуклыхблестящих глаз мне было не слишком уютно. Я упрямо тряхнула головой, собираясьрезко ответить, но из-за спины Карчинского показалась физиономия Герта,расплывшаяся в довольной улыбке.

— Познакомьтесь, — наплевав на возникшую неловкуюпаузу, проговорил он. — Леда, моя подруга и очень талантливая журналистка.Владимир Карчинский — художник.

Мне ничего не оставалось, как протянуть художнику руку ипробормотать:

— Очень приятно.

— Взаимно, — ответил он, склоняясь к моейруке. — Не знал, — добавил он, — что у моего друга, — онвыразительно посмотрел на Герта, — такие очаровательные приятельницы.Несомненно, вы познакомились, когда брали у него интервью, я прав?

— Не совсем. — Ко мне вернулась хваленаярепортерская нагловатость. Со знаменитостями и звездами иногда нужно держатьсяименно так — независимо и нагловато. — Мы познакомились задолго до того,как он начал раздавать автографы и давать интервью.

— Как интересно! — Карчинский мягко потянулся кмоей руке, но я незаметно убрала ее и немного отодвинулась.

— Обычная история, — проворчал Герт. — Мы ивправду знакомы чуть не тысячу лет. Но дело-то совсем не в этом. Ледазаинтересовалась твоей выставкой, хочет написать о тебе статью.

— Неужели? — наигранно удивился Карчинский. —Если это так, то я удивлен и обрадован. К тому же я просто рад нашемузнакомству. — Его глаза раздевали меня неторопливо и цинично, не оставляяни малейшей возможности прикрыться.

— Почему же вы так рады? — резковато спросила я,продолжая придерживаться снисходительно-нагловатого тона. — Ведь у вас,вероятно, не раз брали интервью.

— Конечно, конечно. — Карчинский мягкоулыбнулся. — Просто вы мне очень понравились, вы интересная женщина, стаким красивым лицом и фигурой. К тому же у вас такое необычное имя.

Еще один! И опять про имя, далось оно им, будь неладно.

Хотя, с другой стороны, Лидия Стародубцева звучит не впример малопривлекательнее. И про лицо не забыл упомянуть, и про фигуру. Ну ижук все-таки. Будто голую выставил на всеобщее обозрение. И Герт тоже хорош!Когда не надо, лезет с разговорами, а когда надо — язык в одно место упрятал. Ихудожник-авангардист Иванов, который добровольно взял на себя роль гида,куда-то испарился. Я даже по сторонам посмотрела, но он улизнул так незаметно,словно растворился среди картин. Странный тип, что и говорить. Но все-таки онмне чем-то понравился.

— Леда хотела бы поговорить с тобой о твоихкартинах, — Герт прорезался как нельзя более вовремя.

— Разумеется, — Карчинский неторопливокивнул, — но здесь, пожалуй, неудобно, давайте пройдем в комнату. Онаназывается комнатой отдыха, там и можно будет побеседовать.

Не обращая внимания на свою многочисленную свиту, несколькихмолодых людей в строгих темных костюмах, этих секьюрити любого преуспевающегочеловека, восторженных немолодых девиц, готовых всю свою жизнь положить наалтарь искусства и служить мастеру и день, и ночь любым способом, различных лицобоего пола, распространяющих вокруг запах дешевой парфюмерии, которые мнилисебя друзьями художника, Карчинский предложил мне руку и повел по залу мимосвоих работ, красноречиво говоривших о весьма необычном и своеобразном талантемастера.