Частное лицо - Валерий Николаевич Михайлов

мартовские коты или готовые к спариванию лягушки. Я буквально увидел, как они все сидят на болоте и раздувают свои зобы или что там раздувается во время кваканья у жаб. Чтобы не заржать во весь голос, я прикрыл руками рот. Встать и выбежать из зала мне помешала Марта Александровна.

– Не стоит сдерживать смех… – заговорила она, наклонившись к моему уху (пока я боролся со смехом, она успела ко мне подойти), – забудьте, что вам говорили о смехе… Вас приучили к тому… что в подобных обстоятельствах… смех неуместен… неприличен… оскорбителен… но это… далеко не так… смех так же естественен… как и любое другое… проявление чувств… отпустите его… пусть он станет вашей сегодняшней песней… и не думайте об остальных… они все поймут… и порадуются за вас… отпустите себя… отпустите свой смех… пусть он освободится… и освободит вас… от всего лишнего… от всех оков… от всех лишних грузов и тяжестей… от всего… что мешает вам чувствовать себя легко… быть счастливым… быть…

Она говорила с особым ритмом, мягко, но в то же время уверенно и убедительно. В результате слова Марты Александровны заставили меня расслабиться, и я разразился поистине гомерическим хохотом. Марта Александровна оказалась права. Никто даже не глянул в мою сторону, каждый был полностью занят своей партией в этом кошачьем концерте.

Никогда ещё я так не смеялся. Когда же приступ смеха закончился, я почувствовал себя так, словно провел пару часов в спортзале и заново народился на свет.

– Большое вам спасибо, – совершенно искренне сказал я Марте Александровне в конце сеанса, мне давно не было так хорошо.

– Мне тоже, – заявил Клименок, пустив слезу.

– Надеюсь увидеть вас снова, – сказала на прощание Марта Александровна.

Мы дружно заверили её, что непременно придем на следующее занятие и обязательно купим пожизненный абонемент. При этом мы делали вид, что говорим искренно, а она делала вид, что нам верит. Короче, все остались довольны.

– Ну что, предлагаю пойти куда-нибудь посидеть, – предложил нам с Эммой Клименок.

– Извините, но у меня ещё есть пара дел.

– Дело в том, Эмма Викторовна, что я проспорил одному нашему общему другу приглашение в ресторан, и теперь хотел бы вернуть долг.

– Так в чем же дело?

– А в том, дорогая Эмма Викторовна, что ваше присутствие оговорено условием спора.

– Я действительно не могу.

– Ну, прошу вас. Вы же понимаете, это дело чести.

– Хорошо, только ненадолго.

– Ровно настолько, насколько вам будет угодно.

– Ловлю вас на слове.

– Меня не надо ловить. Я ручной.

Не обращая внимания на запрещающие знаки и дорожную разметку, Клименок лихо развернул машину и припарковался у весьма скромного, если смотреть снаружи, заведения с почти незаметной вывеской: «ГИППОПОТАМ». Сам бы я никогда не додумался зайти туда пообедать или пропустить стаканчик-другой. И зря. Оказавшись внутри, я почувствовал неодолимое желание остаться там навсегда, настолько внутри, или, как было принято говорить среди завсегдатаев, в чреве «Гиппопотама» было здорово.

– Как вам здесь, сударыня? – спросил Клименок, когда мы сели за стол.

– Великолепно, – ответила Эмма. – Жаль, что раньше не знала об этом ресторане.

– Презрев лишнюю скромность, признаюсь, я знаю адреса всех заслуживающих внимания мест в городе, – гордо заявил Клименок.

– Вы что, специальные курсы закончили? – спросила Эмма.

– Это все из-за Конан Дойля, – ответил он, словно эти слова могли что-либо объяснить.

– Не вижу связи, – заметил я.

– На меня в своё время произвели неизгладимое впечатления рассуждения Шерлока Холмса о том, что память – это не свалка, куда стоит сваливать всякую чушь. И пока мои одноклассники штудировали столицы африканских государств, способы размножения дождевых червей, пакет законов термодинамики, или зубрили наизусть какого-нибудь Пушкина, я изучал, где лучше всего можно поесть, переночевать, как в случае чего исчезнуть и где можно залечь на дно. Не спорю, мой общеобразовательный уровень понес непоправимый ущерб. Зато мои познания не раз спасали мне жизнь и позволяли наладить отношения с нужными или просто интересными людьми.

– Вы готовы заказывать? – спросила официантка.

– Всегда готовы! – ответил Клименок, отдав ей пионерский салют, а потом по памяти заказал для нас еду и вино. Скажу сразу, мы об этом не пожалели.

– Мне надо помыть руки, – сказал я.

– Прямо и прямо, – указал мне путь Клименок.

Когда я вернулся из Туалета, Эмма уже смеялась взахлеб над его шутками. Лед был растоплен.

Глава десятая. Катя

– Слушай, как тебе удалось так быстро приручить Эмму? – спросил я, едва открыл дверь машины Клименка на следующее утро.

– Это было не трудно, – ответил он. – Тебе повезло. У тебя умная женщина, а с умной женщиной всегда можно найти общий язык, если ты не дурак.

– Хочешь сказать, что я дурак?

Он оставил мой вопрос без ответа.

– Спасибо, – обижено сказал я.

Это он тоже оставил без ответа. Так что дальше мы ехали молча. О том, что он умеет говорить, Клименок вспомнил, только увидев Сергея.

– Собери всех в гостиной, – распорядился он, – немедленно.

– Что-то случилось? – встревожено спросил тот.

– Надеюсь, нет, но случится, если ты не пошевелишься.

Народ не заставил себя долго ждать. Ничто так не дисциплинирует, как страх.

– Дамы и господа! – начал торжественно Клименок. – Считаю своим долгом сообщить вам одну неприятную новость. Как выяснилось, смерть Анны Степановны Былых, которую вы имели несчастье предать вчера земле, не была роковой случайностью. В её комнате, как и в комнате Екатерины Егоровны Приходько, в результате следственных мероприятий были обнаружены следы постороннего лица. Предположительно оно и было причиной смерти Анны Степановны и, опять же предположительно, его видела ночью Екатерина Егоровна, чудом пережившая ту ночь…

От этих слов Катя побелела, как мел.

– Как нам стало известно, главной статьей дохода Анны Степановны Былых был шантаж.

После этих слов члены Ордена разом заголосили.

Неправда, ложь, клевета, зачем вы это говорите, и так далее… – разом кричали они, словно играя в игру «кто громче». Дождавшись, когда страсти улеглись, Клименок продолжал:

– Это проверенная информация, это факт, и факт то, что в последнее время она шантажировала как минимум одного из вас. Компромат на своих спонсоров поневоле она держала в банковской ячейке, ключ от которой и был похищен сразу после её смерти.

– Так значит, её убили? – не выдержала Катя.

– Убили или довели до смерти, следствию ещё неизвестно. Но тот факт, что она умерла не своей смертью, у следствия не вызывает сомнений.

Теперь пришло время сказать то, ради чего я всех вас здесь собрал: Мы уверены, что все материалы, которые гражданка Былых использовала в своём грязном деле, находятся теперь в